Адаптация - страница 55
Ложек в настенном шкафу не было. И вилок тоже. Зато нашлось три вазочки, выстроенные по ранжиру, и одна пластиковая кружка с аккуратно спиленной ручкой.
Как там Ева говорила? Все страньше и страньше. Но ничего, и руками поесть можно.
Глеб и ел, зачерпывая пальцами. Глотал, не замечая вкуса, и миску вылизал, урча от удовольствия. Вот только досыта наесться все равно не вышло. Ну да за последнее время ощущение легкого голода стало привычным. А вот вкус еды он почти перестал воспринимать, зато обоняние обострилось. Запахи четкие, как будто прочерченные в воздухе. Хотя бы этот взять, сигаретно-конфетный, женский.
Скрипнула дверь. Раздался запоздалый стук и Ева спросила:
- Можно?
Глеб вытер пальцы о штаны и кивнул.
- Я подумала, что наш дневной разговор был... не совсем удачен, - Ева пригладила волосы. - И что, возможно, ты был не в том настроении, чтобы слушать. Мы все здесь не в том настроении. Дурацкая ситуация, правда?
Куда уж правдивей. На ней свежий комбинезон, и поверх вышитого имени виднеется знакомая эмблема. Глеб мог бы с закрытыми глазами ее изобразить.
Но подделать эмблему просто.
Или взять с уже разваленного поселка. Надо просто помнить, что она лжет. Да и то: какой дурак поверит Еве?
- И я надеюсь, ты не откажешь мне в беседе. Я устала молчать. Сначала пока шла. Теперь вот здесь. С этой парочкой особо не поговоришь, - Ева облизала губы. - А ты - другое дело. Глеб... я уверена, что в поселке не было никого по имени Глеб. Я могу назвать каждого жителя. Я помню их лица и имена, помню истории болезни и последние анализы. У Машки Вяземской - острое пищевое. В третий раз за последний месяц. У Серегина - простатит, который прогрессировал, а Серегин его прятал, потому что считал стыдным. Тебе эти имена не о чем не говорят?
Только о том, что Ева лжет. Но Глеб готов послушать.
- Ну да. У тебя своя Омега. Вот только Альфа одна на всех. Ладно, давай о другом.
- Давай, - согласился Глеб.
- Я надеюсь, что ты не откажешься от помощи. Повязку стоит снять. А они здесь помогать не станут.
- Почему?
- Не знаю. Хочешь - попробуй. Я пробовала. Попросила комбез новый. На моем дыра, видишь? - Ева повернула левую ногу так, чтобы стал виден грубый шов на штанине. - Не дали. Не отказали, а просто не дали, как не дали нормальной еды.
- Зачем им тратится?
Странно, что вообще живыми оставили. В такой ситуации одно решение одинаково правильно: к стенке всех. Сначала стрелять, потом разбираться. И никаких обид: жизнь такая.
Радуйся, Глебушка, что хозяева не то гостеприимны, не то глупы, не то, наоборот, умны до перемудрежа. Радуйся и разговаривай с гостьей. Беседа - это слова. Слова - это информация. А информация - это возможность понять, какого хрена происходит.
- Может быть ты прав, дело в тратах, - Ева сделала шаг, переступая пограничную линию порога. Потом еще один. Шла она, как эквилибрист по канату, разве что в руках был не шест, а зеленый чемоданчик с логотипом медслужб.
У той, которая осталась в поселке, тоже был чемоданчик. И тоже зеленый. Только замки ярко-оранжевые, глазированные люминисцентом. Та, другая, настоящая, носилась с чемоданчиком, как дурак с писаной торбой, все лезла, куда не просят. И эта лезет. Чем не сестра-близнец?
Всем.
- Я не враг тебе, - сказала Ева, когда Глеб вскочил на ноги. - Поверь, я тебе не враг, о светозарный мальчик мой.
- Мальчики в церковном хоре поют.
- Извини.
По хребту пробежал холодок, плечи напряглись, а руки скользнули к поясу. И опустились: оружия нет. И сейчас эта улыбающаяся сука раскроет чемоданчик, достанет блестящий скальпель и перережет Глебу горлышко. А он так и будет пялиться на нее, не в силах пошевелиться.
Да что с ним такое-то?
Ева поставила ношу на пол. Взяла Глеба за руку, подняла, поворачивая к свету лампы. Провела кончиками пальцев по ладони. Эхо ее прикосновений ощущалось ожогом.
- Ты не любишь андроидов, - констатировала Ева, перехватывая запястье. Она слушала пульс, и в глазах щелкал хронометр, отмеряя удары Глебова сердца. Судя по выражению, хронометр остался доволен.