Аделаида Брауншвейгская, принцесса Саксонская - страница 4
Легко освоившись при дворе Фридриха, граф ловко сумел стать и фаворитом правителя, и другом графа Тюрингского, и доверенным лицом Аделаиды. Очень скоро он понял, что узы, соединявшие принцессу с супругом, сотканы политикой и выгодой, но никак не любовью; чувство же сие, с коим молодые особы обычно совладать не могут, принцесса питала, скорее, к Людвигу Тюрингскому, нежели к тому, кто законно на него претендовал. Убедившись в верности своих наблюдений и подкрепив их высказываниями самого маркиза, он живо измыслил план, как, оставаясь при дворе, с одной стороны, успокоить тревожные ростки ревности, проклюнувшиеся в сердце Фридриха, а с другой, зная о любви Аделаиды и маркиза Тюрингского, использовать это знание с выгодой для себя. Еще несколько планов, тайно лелеемых им в душе, также, по его мнению, вполне могли осуществиться; впрочем, граф извлекал удовольствие из самой интриги: вред, причиненный им исподтишка своим ближним, доставлял его извращенному уму особенное наслаждение.
Прожив нескольких месяцев в Фридрихсбурге, Мерсбург наконец решился поговорить с Людвигом:
— Дорогой маркиз, нет смысла скрывать от меня чувства, питаемые вами к Аделаиде. Хотя уста ваши молчат, взгляд выдает вашу тайну; а вам известно, что такой знаток человеческой натуры, как я, никогда не ошибается в своих выводах.
— Если предположить, что догадки ваши справедливы, — ответил маркиз, — то считаете ли вы меня преступником?
— Разумеется, нет, дорогой Людвиг, ибо самой веской причиной вашего заблуждения являются божественные прелести вашей очаровательной возлюбленной, а единственной преградой на пути вашего чувства мне видятся исключительно узы, что связывают ее с вашим родственником.
— И именно они приводят меня в отчаяние… Как преодолеть такое препятствие? Вы достаточно хорошо знаете меня, а потому можете быть уверены, что я никогда не соглашусь построить счастье свое на несчастье моего сеньора и повелителя. Облеченный его доверием и исполняя важные должности при его дворе, я предан ему до самой смерти, и за все то, что он для меня сделал, я никогда не позволю себе отплатить ему неблагодарностью… Ах, почему он, следуя обычаю, принятому у монархов, послал заключать брачный договор именно меня? Почему я не могу забыть тот краткий миг, когда я смотрел на нее как на жену свою, в то время как долг повелевал мне доставить ее истинному ее супругу? Неужели Фридрих считает меня бесчувственным и полагает, что я могу хладнокровно созерцать красоту ее?..
— Разумеется, — прервал граф Людвига, — ответственность за любое несчастье, происходящее по причине его неосмотрительности, ложится на него одного, а его необдуманное поведение извинит любой ваш поступок.
— Ах, какая разница, чья тут вина! Ничто не заставит меня преступить законы чести! Законы эти столь прочно укоренились в душе каждого истинного саксонца, что о нарушении их не может быть и речи! Император Карл хотел заставить наших предков поступиться честью, но мы, как вам известно, презрев соблазны, предпочли кинжал. Да и как могу я, любя Аделаиду, погубить ее, заставив совершить проступок, который супруг ее расценит не иначе как преступление? Ведь если, поддавшись на уговоры мои, она совершит сей неверный шаг, она падет не только в глазах Фридриха, но и утратит мое уважение. Вы же знаете, дорогой граф, уважение является первейшим условием любви; мы никогда не прощаем женщине ошибок, совершенных как из любви к нам, так и из желания нас оскорбить. Любовь, не подкрепленная почтением, подобна исступленному бреду, сбивающему нас с пути истинного, а в бреду нельзя обрести подлинного счастья.
— Вот чувства, воистину достойные благородного рыцаря, — произнес Мерсбург. — Однако сколь просто доказать их ошибочность! Если Аделаида любит вас, то разве не ясно, что, не отвечая на ее пламень, вы непременно сделаете ее несчастной? Но, говорите вы, уступив этому желанию, я сделаю несчастным ее мужа, не так ли? Тогда я спрошу вас, почему, поставленный перед необходимостью причинить боль либо одной, либо другому, почему, спрашиваю я вас, вы предпочитаете сделать несчастной супругу, а не супруга? Я знаю, супруг оказал вам немало услуг, но супруга — и я в этом уверен — втайне обожает вас. И вам ничего не остается, как убить либо пылкое чувство любви, либо рассудочное чувство признательности. Так неужели сердце ваше все еще сомневается, все еще не в состоянии сделать выбор?