Адольф Кетле. Его жизнь и научная деятельность - страница 12

Кетле был очень счастлив в своей семейной жизни. После переселения в Брюссель он взял к себе своих горячо любимых мать и сестру. После женитьбы Кетле маленькая семья зажила вместе мирно и счастливо. Салон, в котором по мере увеличения славы мужа собирались не только лучшие представители науки, литературы и искусства столицы, но и все приезжавшие туда иностранные знаменитости, жена Кетле вела с большим тактом и уменьем. Дом Кетле отличался большим гостеприимством, и Брюссельская обсерватория, где помещалась квартира последнего, была известна в этом отношении во всей Европе.

Кетле сам, однако, не любил большого общества; он признавал только интимные кружки, а обеды считал приятными, если на них присутствовали самые близкие друзья. С конца двадцатых годов его кружок, носивший название «Общество двенадцати», достиг некоторой известности. Членами этого кружка были известный историк литературы и критик Барди, упоминавшийся живописец Одеваер, а также де Поттер, публицист, впоследствии один из выдающихся деятелей бельгийской революции и член временного правительства.

Вышеупомянутые маленькие обеды давались обыкновенно по воскресеньям; они имели чрезвычайно непринужденный характер, как рассказывает один из друзей Кетле, его сотрудник по обсерватории. Все общество оставалось тогда и на вечерний кофе, к которому всегда являлся еще кое-кто. Беседовали о различных вопросах, музицировали, играли в шарады, причем Кетле сам далеко не отставал от других в веселье и шутках. «Те, которые знали Кетле издали или только по его трудам, или же в старшем возрасте после его болезни, – говорит упомянутый выше друг Кетле, – никакого понятия не имеют о том, сколько было в нем жизни, остроумия и веселья. Он чрезвычайно много смеялся, и Рабле был ему почти так же дорог, как и Паскаль. Он был в высшей степени разговорчив; как собеседник он был несравним по своей неутомимости и задушевности. Никто так не был изобретателен в придумывании различных шуток и игр, и его искренний смех и неподдельное веселье заражали всех присутствовавших».

Впоследствии, конечно, все переменилось, когда неумолимая судьба похитила у него его горячо любимую мать, а сестра его, вышедшая замуж, была весьма несчастлива в своей семейной жизни. А тут еще нагрянула болезнь, подкосившая окончательно в одинаковой степени и физические, и нравственные его силы… Но об этом речь впереди.

Мы видели, что в мае 1827 года была начата постройка обсерватории. Через два месяца после этого Кетле был командирован в Лондон и Париж для покупки необходимых в обсерватории инструментов. 20 августа он отправился туда в обществе своей жены и своего друга математика Дандлена. Кетле воспользовался этой поездкой, чтобы завязать контакты с ученым миром Англии, а также чтобы осмотреть обсерватории этой страны, среди которых были такие, которые получили европейскую известность, как, например, обсерватория в Вульвиче. Он объехал с этой целью не только всю Англию, но также всю Шотландию и Ирландию, посещая обсерватории, университеты и ученые общества. Поездка в Париж не состоялась, так как знаменитый Бувард обещал купить для него в Париже нужные инструменты.

После возвращения наших путешественников в Брюссель Кетле декретом короля от 9 января 1828 года был назначен астрономом Брюссельской обсерватории. В этом новом звании Кетле пишет муниципалитету Брюсселя письмо, в котором просит поддержки и содействия.

«Имею честь известить Вас, что я назначен Его Величеством астрономом обсерватории города Брюсселя. Я осмеливаюсь, милостивые государи, надеяться, что я в этой новой своей деятельности найду у вас благосклонную поддержку, которая мне так необходима для добросовестного выполнения возложенной на меня задачи. Благодаря щедрости Его Величества и вашей великодушной поддержке, мы будем, надеюсь, иметь обсерваторию, которая сможет соперничать с первыми подобными учреждениями Европы. Но, чтобы достигнуть этой цели, необходимо вопрос об украшении города[2] поставить на второй план: было бы непростительно жертвовать потребностями науки ради этой последней цели. Обсерватория, не удовлетворяющая требованиям науки, была бы предметом постоянного неудовольствия как ученых, так и властей, заботившихся об ее учреждении».