Адрес личного счастья - страница 62

— Несправедливость.

Полина Кузьминична оскорбительно подняла голову и так замерла.

Сергей Павлович вздохнул, терпеливо попросил:

— Пожалуйста, подробнее. Я пока вас вообще не понимаю.

— Если вы все заодно, тогда, конечно, не поймете. Но я в этом случае буду вынуждена идти дальше, — так же бесстрастно заявила Полина Кузьминична, а Нырков встал и уже обе руки приложил к вискам:

— Это ваше право.

— Значит, вы, Сергей Павлович, не хотите вникать в мой вопрос? — спросила Газырева без всякой угрозы, и Нырков вынужден был сесть и терпеливо пояснить:

— Сегодня у меня были записаны на прием двенадцать человек. Мы с вами уже потратили впустую три минуты. Прошу вас изложить суть своего дела как можно конкретнее.

— Вы меня все время сами сбиваете, а вопрос мой непростой, так что факты придется проверять.

Сергей Павлович поморщился от боли и промолчал, а Полина Кузьминична, убедившись, что Нырков наконец не возражает, удовлетворенно наклонила голову и сообщила:

— Я своими глазами видела, как Мазур обнимал в кабинете дочь Лешакова Татьяну и говорил ей: «Милая моя, да что же с тобой творится!» После этого он дал семье Лешаковых квартиру. А меня только ставят на квартучет, потому что я, как вы сами видите, не так молода и соблазнительна, как эта девчонка Лешакова… — Полина Кузьминична опять показала в улыбке мелкие острые зубы, и Нырков, которому стало страшно при виде этой гримасы, спросил:

— Когда это было?

— Восемнадцатого декабря, в семь тридцать пять.

Сергей Павлович задумался.

— Факты, прямо скажем, сомнительные… И вообще… все это дурно пахнет. Вы не находите?

Он хотел было выдержать взгляд рыбьих глаз Полины Кузьминичны, но не смог, опустил глаза и снова принялся массировать виски, а посетительница протянула:

— Как хотите… как хотите… — И встала.

— Мы разберемся, Полина Кузьминична. Зайдите ко мне через две недели, — произнес Сергей Павлович и облегченно вздохнул, когда посетительница прикрыла за собой дверь.

Известие о переводе Бутырева в Москву и избрании в связи с этим Николая Федоровича Грищака первым секретарем обкома для многих не явилось неожиданностью, поговаривали об этом давно. Мазур искренне порадовался — Бутырев, по его мнению, был от рождения государственным деятелем, ему можно было смело доверять любой пост.

А Сергея Павловича Ныркова, который ждал этого события гораздо нетерпеливее других, оно застало врасплох. Сердце его радостно екнуло, но и все. Предпринять он так ничего и не решился. То есть он предполагал, что можно бы сделать и то-то, и то-то, но с чего именно начать — он не уточнял, с удовольствием оттягивая момент решения, ибо время в данном случае работало на него.

Но главные радости уже были налицо: Грищак знал Сергея Павловича лично и вспомнил его, когда тот позвонил и искренне поздравил его в связи с избранием на высокую должность. С Ревенко же Николая Федоровича связывала если и не давняя дружба, то, во всяком случае, самые теплые воспоминания — они учились на одном потоке в институте, потом, правда, Ревенко переводился на другой факультет, но это не суть важно, главное, что начинали когда-то вместе, — такое не забывается.

Нетерпение все чаще подталкивало Сергея Павловича заговорить с Ревенко напрямик о Мазуре, но он пока сдерживался и выжидал. Нужен был веский повод для начала такого разговора, а кроме того, должно пройти хоть какое-то время после коллегии. Пока еще слишком много говорят и слишком хорошо помнят Мазура-передовика. Ожидание свое Сергей Павлович скрашивал тем, что время от времени, когда к нему приходили работники Узловского отделения, интересовался их мнением о Мазуре. В большинстве случаев его надежды не оправдывались. Мазура на отделении знали, уважали, и многие заявляли об этом совершенно определенно, ни на минуту не задумываясь…

…А отношения Мазура с Ревенко тем временем обострялись сами собой. Когда происходил торжественный митинг по случаю открытия подъездного тоннельного пути к заводу «Ударник», представители дороги на него не явились. Анатолию Егоровичу передавали, что Ревенко крайне раздражен тем, что узловский НОД самовольно выполнил эту работу. Не желая откладывать дело в долгий ящик, Мазур спросил как-то у Ревенко напрямик: