Адская ширма - страница 50

Акитада почувствовал, что краснеет. Он потянулся к поясу и извлек из него связку медных монет.

— Я тут подумал о семье того парнишки, — сказал он. — Может, ты передашь им это, чтобы помочь похоронить малыша?

Здоровяк был потрясен, однако деньги взял и сказал:

— Спасибо, господин. Да воздадут вам небеса за вашу доброту! А в такую неприятность мальчишка вляпался впервые, больше этого не повторится. Ну так что, идем?

Он зашагал вперед, шлепая оторванными подошвами по мерзлой земле. Акитада последовал за ним.

Когда они поравнялись с навесом, им навстречу выскочили два головореза и преградили путь. Но, завидев спутника Акитады, они с перепуганными рожами бросились наутек.

— Ага-а! А ну давайте-ка вернитесь! — гаркнул им вслед староста. — Я же видел вас, ублюдки! И даже не мечтайте получить свою миску жратвы на этой неделе, паршивые негодяи!

Так и не дождавшись ответа, староста что-то сердито проворчал, потрясая кулаками.

— Ты что, их знаешь? — спросил изумленный Акитада.

— Знаю?! Да не то слово! Они у меня еще как пожалеют! Кстати, вот вы и пришли. Вон там живет Ноами. А теперь простите, но мне надо пойти догнать этих двоих. Не торчите здесь до темноты и выбирайтесь другой дорогой. Вон там проходит оживленная улица. — Он указал вперед, в том направлении, куда удрали двое незадачливых грабителей, и сам зашагал туда же, шлепая оторванными подметками.

Оказалось, что «Бамбуковая хижина» была обязана своим названием густым зарослям бамбука, окружавшим крытые соломой постройки. Владения эти были обнесены бамбуковым забором. У ворот маленькая табличка с названием, тщательно выписанным китайскими иероглифами, гласила, что «здесь находится мастерская художника». И ворота, и ограда находились в отличном состоянии, и их бамбуковые колья были вдобавок заострены наверху. Ничего удивительного, что Ноами предпринимает такие предосторожности от воров в этих трущобах, подумал Акитада. Однако он был немало удивлен, когда ворота распахнулись от его первого прикосновения.

Он вошел, подав голос, но ответа не получил. Ответом ему была тишина. Только сухая бамбуковая листва шелестела на ветру. Бамбук здесь был такой густой и высокий, что его верхушки заслоняли небо. Пробираясь меж этими стволами, Акитада направился к передней двери. У самого порога он прямо-таки подпрыгнул от неожиданности, когда вдруг услышал чей-то хриплый крик. Где-то над головой загремела цепь, потом снова раздался все тот же крик. Приглядевшись повнимательнее, Акитада увидел огромного черного ворона — тот сидел на поперечной балке под стрехой и, оправляя на себе перья, поглядывал на гостя своими глазками-бусинками. Цепь, пристегнутая к одной лапе и прикрепленная к балке, снова звякнула.

Птица эта явно была пусть и примитивным, но зато весьма действенным средством для оповещения о приходе посетителей. Акитада ждал, когда к нему выйдет художник, но ничего подобного не случилось. В открытую дверь ему была видна большая сумрачная прихожая. Подвязанные к стропилам, на стенах висели свитки, длинные столы были уставлены горшками с красками и завалены стопками бумаги. На заднем плане возле раздвижных дверей стояла наполовину расписанная ширма.

Акитада снова громко позвал, но ему откликнулся только ворон. Тогда он снял сапоги и, ступив на деревянный пол прихожей, огляделся вокруг. Почти сразу же его охватил какой-то неведомый мистический страх — даже волосы на затылке зашевелились.

Наслушался про всяких демонов, подумал он, заставляя себя осмотреться по сторонам. Пол в прихожей был заляпан краской и тушью. Рулоны чистой бумаги и шелка лежали, грудой наваленные в углу. Под низкой закопченной балкой в середине комнаты висел тяжелый бронзовый фонарь, болтавшийся на цепи, прикрепленной к массивному крюку. Одним словом, мастерская явно принадлежала человеку, равнодушному к удобствам и чистоте и интересующемуся только работой.

Ахитада приблизился к незаконченной расписной ширме и увидел, что на ней изображен осенний лес. На переднем плане изящными росчерками черной туши были обозначены огромные валуны, а лесистые склоны на заднем плане представляли собой всего лишь размывчатую сине-зеленую дымку. Но покосившийся клен в центре картины был уже выписан со всей тщательностью во всем своем багряном величии, до последнего листочка. Он выглядел так натурально, что могло показаться, будто он даже трепешет на ветру. Огромный черный ворон — точная копия хозяйского — восседал на одном из валунов, впереди на земле несколько воробышков клевали зерна.