Адвокат Казановы - страница 2

– Объясни, почему ты не можешь поговорить с Данилой, – твердила она.

Дался ей этот Данила!

– Потому что он привык слушаться только тебя, – терпеливо отвечал он. – Когда я прошу его о чем-нибудь, он делает вид, что плохо понимает человеческую речь.

– Ты сам в этом виноват!

– Интересно, в чем?

– Ты не можешь поставить себя, как хозяин. Ты привык взваливать все на мои плечи.

– А может, причина в тебе? Ты сама не считаешь меня хозяином, и вся прислуга слепо следует твоему примеру. У тебя есть водитель – он тебя возит. Есть дворник – он подметает двор. Есть садовники, кухарки, домработницы… У тебя есть я – и я сплю в твоей постели, сопровождаю тебя на модные вечеринки, получая взамен дармовую еду и дорогие тряпки. Каждый выполняет свою работу.

– Не болтай ерунды! – оборвала она его.

– А вот и не ерунда! Ведь ты не требуешь от шофера того, чтобы он подчинялся дворнику? Так и я. Твоя прислуга чувствует, что я нахожусь с ней на равной ноге, не выше. Почему тогда она должна выполнять мои распоряжения?

– Потому что ты – мой муж!

– Ой ли? Из чего это следует? Из той бумажки, которую ты стыдливо прячешь в дальнем ящике стола? – Он почувствовал волнение. – Ты шпыняешь меня в присутствии прислуги, а потом удивляешься: «Ах, почему в тебе не видят хозяина?»

– Поставь на место рюмку! Ты уже достаточно выпил, – холодно приказала она.

– А я хочу напиться вдрызг. Неужели хозяин дома должен спрашивать у тебя разрешения? – Он насмешливо поднял брови.

– Поставь рюмку! Сейчас ты обольешь мой любимый ковер, и пятна не выведет даже химчистка.

Он провел ногой по длинному белому ворсу.

– Бог ты мой, даже сейчас ты думаешь о ковре…

– Если бы ты зарабатывал деньги, ты бы знал их цену, – повысила голос она. – Конечно, легко, лежа на диване, упрекать других в вещизме! Деньги даются тяжелым трудом. К сожалению, для тебя это пустые слова.

– Вот, о чем я и говорил! – взвился он. – Каково мне слышать такое каждый день? Думаешь, то, как ты обращаешься со мной, придает мне уверенности? Бодрит?

Коньяк развязал его язык. Привычный страх ушел куда-то далеко. Пугливые мысли, таившиеся где-то в дальних тайниках его души, вырвались наружу. Его охватил азарт.

– Ты обращаешься со мной, как с ничтожеством. Чем я заслужил такую немилость? Я что, плохо удовлетворял тебя в постели? Я что, не выполнял все те грязные задумки, которые приходили тебе в голову?

– Тебе лучше помолчать! Тебе бы лучше пойти к себе и отоспаться!

– «Пойти и отоспаться…» – передразнил он. – Хозяйка приказала мне пойти вон! А потом что? Все по-старому? Не хочу! Опять потакать твоим прихотям? «Я хочу, чтобы ты сделал то… Хочу получить другое…» Да меня уже трясет от твоих желаний!

– Ничтожество! – брезгливо выплюнула она.

– Старуха!

– Альфонс!

– Климактеричка!

– Довольно!

Она резко, по-мужски, рубанула ладонью по столу. Звякнула посуда.

– Ты много выпил, – сказала она. – И только это оправдывает тебя. Завтра, надеюсь, к тебе вернется способность рассуждать здраво, и тогда я выслушаю от тебя извинения. А пока, изволь, освободи меня от своего общества. Переночевать сможешь в свободной гостевой комнате.

– А если я не извинюсь? – спросил он заплетающимся языком.

– Тогда я вышвырну тебя вон, – бесстрастно огласила она свой приговор. – Ты превратишься в такого же жалкого нищего, каким я тебя нашла в твоем спортивном клубе. Ты не получишь ни копейки. Об этом позаботятся мои юристы.

Он встал, слегка пошатываясь.

– Так, значит, мне идти спать?

– Совершенно верно.

– В гостевую комнату?

– Именно, туда.

Он сделал шаг в сторону двери.

– Стой! – внезапно приказала она. – Поправь дрова в камине.

Он послушно поплелся к огню. Взяв в руки кочергу, долго рассматривал ее, будто видя в первый раз. Затем открыл стеклянную дверцу.

– Пошевеливайся! – долетел до него нетерпеливый голос. – Неужели и столь простую вещь ты не можешь сделать без моей помощи?

Он криво усмехнулся, выпрямился, поигрывая кочергой.

– Ну, же! Ты превратился в столб?

Он шагнул к ней и замахнулся.

– Что ты делаешь! – успела крикнуть она…

Когда кровавая пелена спала с глаз, он огляделся. Боже мой, что же он натворил! Его больше пугал не сам факт расправы над собственной супругой, а ужасная картина последствий, открывшаяся его взору. Он и подумать не мог, что вокруг может быть так много крови! Белый ворс пропитан алой жижей, брызги на стенах, лужицы на полу. Бутылка с коньяком опрокинулась, и терпкий аромат щекотал ноздри. Мужчина отбросил в сторону кочергу. Она отлетела в сторону, отколов кусок напольной плитки.