Аэроплан-призрак - страница 10

— Лизель родилась в отсутствие путешественника. Ей уже было четыре месяца, когда он возвратился. Но — увы! Мужчина, появившийся в Гайане, не был больше влюбленным супругом прекрасной Изольды. Это был мрачный, подавленный человек, получивший какой-то страшный удар.

— Он помешался? — спросила Марга.

— Боже милостивый! Сумасшедшего запирают в лечебницу, и дело с концом, — резко ответил фон Краш. — Нет, нет, если он и помешался, то остался вполне разумным помешанным. Подозревают, что он догадывался о взаимоотношениях Изольды со «Справочной германской службой», но я не знаю этого наверняка, так как проклятый француз никогда не пожелал объясниться на этот счет открыто.

— Что же он сделал наконец?

— Нечто возмутительное, иначе не назовешь. Этот конченный человек, которому улыбнулась неслыханная удача стать полновластным господином очаровательнейшей женщины, вместо того, чтобы быть ей благодарным за ее юность и красоту, не подумал ни о чем другом, кроме как заставить ее искупить какую-то подозреваемую вину… Я говорю — подозреваемую, потому что на этот счет мне неизвестно ничего определенного. Этот тип в один прекрасный день исчез, забрав с собой ребенка!

— Несчастный! — прошипела Лизель.

— Вы сейчас поймете, в чем дело. Изольда, как вы догадались, не могла смириться с исчезновением ребенка. С помощью «Службы» она пустилась в преследование похитителя. Немногим больше чем через год она в свою очередь похитила ребенка и увезла его в Германию. А мы уж постарались, чтобы все поиски Тираля не привели его к успеху.

— Тираля! — воскликнула Марга. — Не друг ли это того…

Пальцы фон Краша впились в ее руку с такой силой, что она сдержалась и не произнесла фамилии инженера. А фон Краш между тем продолжал:

— Когда Изольда забрала своего ребенка, оказалось, что этот странный человек татуировал девочку!

— Татуировал?!

— Ну, не с ног же до головы, успокойся, Марга. Татуировка заняла всего около трех сантиметров в длину и двух в ширину.

— Все равно, это безумие!..

— Или мудрость… Представь себе, дорогая, человека, убежденного, что за каждым его шагом следят. Если он обладает какой-нибудь тайной, то не доверит ее бумаге. Бумагу так легко уничтожить, потерять, тогда как татуировка…

— Может быть замечена, так как Изольда заметила же ее.

— Долгое время думали, моя милая Маргарита, что это только нелепая фантазия…

Лизель вздрогнула:

— А разве теперь вы так не думаете?

В голосе метиски прозвучал неподдельный интерес. Фон Краш на минуту задумался.

— Я ничего не утверждаю, но иногда мне кажется, что за этими таинственными знаками скрывается какая-то тайна.

— Значит, Лизель представляет собой живой пергамент?

— Да, вычисления, которые могут привести к решению какой-нибудь сложной проблемы; или шифр; или, скажем, пропорциональное соотношение чего-либо, то есть все то, что так легко забыть, — при таком способе не подвергается опасности быть утраченным. Если бы дочь осталась жить с отцом — на что он, по-видимому, и рассчитывал, — никто бы и не подозревал о существовании этой «заметки». И он мог иметь ее под рукой всегда, когда бы она ему ни понадобилась.

— Вам уже что-нибудь известно? — гневно спросила, почти выкрикнула креолка.

Но фон Краш принадлежал к числу тех господ, которые дают объяснения только тогда, когда это угодно им самим.

— Пока нет. Эти иероглифы, сфотографированные по моей просьбе, я долго изучал. Смысл их остается для меня загадкой. Но я все больше и больше убеждаюсь в правильности этого предположения.

Он нажал пуговку электрической лампочки, которая, когда было нужно, освещала салон автомобиля.

— Вот, рассмотрите-ка это хорошенько и скажите мне: разве похоже, чтобы я ошибался?..

Он протянул своим собеседницам бумагу. На ней виднелся отпечаток — это была сеть перекрещивающихся геометрических линий, смешанных с загадочными буквами и цифрами.

Женщины схватили ее и наклонились, чтобы хорошенько рассмотреть. Но эти перекрещивающиеся линии, эти цифры не говорили им ни о чем.

Удивленные и растерянные, они почти одновременно посмотрели на фон Краша.

— Я в этом разбираюсь не больше вашего, — сказал он и беспомощно развел руками. — Если я и вызвал тебя сегодня вечером, Лизель, то лишь для того, чтобы сказать, что ровно через месяц человек, заставивший так страдать твою мать, человек, сделавший тебя сиротой, одним словом, твой отец, будет в твоей власти. Слышишь!?