Афганистан идет за нами вслед - страница 10

Медленно истаяла первая ночь, проведенная в Афганистане. Над Кабулом поднялось багряное солнце. К обеду потеплело. По лагерю ходили разноречивые слухи. Говорили, что к аэродрому подтягиваются две танковые бригады. И все уже получали «мухи» — гранатометы одноразового действия, готовились к обороне. Ничего не знали и о положении в правительстве. Сначала говорили, что Амин ушел в горы, потом, что он расстрелян, повешен. Во время ввода войск у каждого была своя задача, свой объект, в блокировании или взятии которого он участвовал. А полностью обстановку в столице знали немногие. Эта неизвестность угнетала. Пришли помогать афганскому правительству, а Амин вроде бы убит… Да что: «вроде бы»? Степанов точно знал, что Амин убит.

Еще в тy памятную ночь, когда всех подняли по тревоге, Степанову сообщил по большому секрету один из старших политработников информацию, суть которой сводилась к следующему: во время визита в Союз Тараки было предложено уступить пост главы государства своему преемнику Амину, а самому остаться лидером партии. Причина — не устраивали личные качества афганского руководителя. Тот вроде бы согласился. Но вернувшись в Кабул, вызвал Амина и приказал его убить. «Преемнику» удалось скрыться. Позже он с верными людьми пробрался в резиденцию и свел счеты.

«Конечно, Тараки физически уничтожен, — говорил майop, — но Амин нас устраивает больше. Он энергичен, умен, лоялен к Советскому Союзу, возраст — около пятидесяти. Вот мы и должны помочь ему укрепить свою власть».

Последствии Амина объявят агентом ЦРУ. Это вызовет законное не-доумение у Алексея. «Разве руководитель государства может быть чьим-то агентом? — подумает молодой офицер. — Другое дело, Амин решил проводить проамериканский курс. Но это право главы страны, коль он — верховная власть. Причем же здесь агент?..»

О многом узнают потом. А в тот первый день приводилось ломать голову: кого защищают десантники, кого поддерживают да и вообще какой у них статус на чужой земле? Раскатают всех, навалятся отовсюду, и HИKТO ничего не узнает. Не объявлено, что войска вошли в Афганистан, значит, они вне закона. Конечно, дорого заплатят афганцы за жизнь советских солдат и офицеров, но ради чего все это?

В палатке, развернутой в медсанбате, Степанов увидел первых убитых. Оба десантника лежали на заскорузлых от крови шинелях. У одного была забинтована голова. Кровь пропитала толстый слой марли насквозь. Да и что бинтовать — пуля попала прямо в лоб. Этот парнишка всего лишь девятнадцать дней назад принял присягу… Вторым был механик-водитель. Шесть осколков впилось в его мальчишеское тело. Один попал в щеку, образовав округлую рваную рану. Ни Алексей, ни стоявший рядом врач не могли оторвать от нее застывших взглядов. А еще Степанов увидел, что задралось обмундирование у убитого и оголился живот. Не догадались одернуть «хэбэ»… «Господи, — подумалось, — а ведь он, может, даже и девушку-то никогда не целовал… И больше yжe не поцелует… Лежат оба в этой армейской палатке. Светит солнце. Чужое солнце над чужой землей. Не довелось им увидеть его в Афганистане…»

— Это yже не шутки. Настоящие боевые действия… — проговорил задумчиво доктор. — Не Чехословакия…

Степанов молча вышел из палатки. Неподалеку десантники разговаривали с афганскими солдатами. Слышался смех, особенно когда последние пытались повторить какое-то специфическое крепкое русское словцо. Глядя на местных, захотелось схватиться за автомат и полоснуть на весь магазин… Может быть, это и они минувшей ночью… Но такое желание появилось лишь на мгновение. Степанов тут же погасил все эмоции. Он сам солдат и те, афганцы, TOЖЕ СОЛДАТЫ… Из дружественной страны…

Через сутки прибыли из Баграма остававшиеся там подразделения дивизии.

— Знаешь, — делились с Алексеем впечатлениями о событиях вечера 27 декабря Терентьев и Батурин, — после твоего отъезда в Кабул в Баграме утром загрузили две машины трупов афганцев… Целых две «шестьдесят шестые»… Зрелище, надо сказать… Это те, что оказали сопротивление…

Накануне приезда сослуживцев Степанов ночевал в палатке «рэбовцев». Набилось в нее столько, что нельзя было и шага сделать, не наступив на какую-нибудь часть тела или конечность человекам трем-четырем. Кроме двух палаток в Штабе по-прежнему ничего не было. И то, одна из них предназначалась для работы. Лишь через несколько дней стали мало-мальски обустраиваться. С большим трудом получил Алексей в тылах лагерную палатку на отделение. Печки не хватило. С потугами и ухищрениями сообща добыли несколько матрасов. Нечего говорить и об освещении… Что же касалось остальных удобств — тут и того «лучше». У какого-то разваленного глинобитного сооружения нарыли ямок. Вернее, щелей. В метр длиной и пару десятков сантиметров шириной. Находилось это пикантное место неподалеку от дороги, и проезжающий мог видеть соседствующих на ямках солдат и офицеров, порой даже самого высокого ранга. Первое время отдельных клозетов не строили…