Афганистан идет за нами вслед - страница 36
Автомобиль подъехал к вертолетам.
— В третий летите? — спросил вышедший из кабины офицер-оператор.
— К ним, — кивнул головой капитан Мясников, направлявшийся в батальон по приказу начальника связи.
— Саша, передай Ивановскому вот это, — протянул прибывший пакет.
— Обязательно, — заверил капитан.
Вскоре два «Ми-шестых», сделав небольшую пробежку по взлетке, по-днялись в воздух. Перевалили через горный хребет и спустя десять минут сели на аэродроме в Баграме. Здесь тоже стояли десантники. Были у прилетевших дела и в этой части. Решали их весь день, поэтому пришлось заночевать. Степанова радушно пригласил в свой бункер начальник штаба батальона старший лейтенант Павел Борисов. Оба бывшие суворовцы, они заканчивали и одно высшее командное училище. Встретившись, очень обрадовались. Борисов отличился в первые дни и был представлен к награде. Обогнал он Степанова и в должности — получил майорскую, а тот еще о ней даже не помышлял. Однако Алексей не зави-довал товарищу: заслужит. Павел имел ранение.
— О, да вы как короли живете! — восхищенно произнес Степанов, осматривая бункер. — Летом прохладно, зимой тепло… А в палатках все наоборот.
— Переходи к нам, — улыбнулся Павел. — Дам тебе для начала роту…
— Э, нет, бери выше. Я уже ею командовал…
— Так ты успел дисквалифицироваться.
— Издеваешься над «штабной крысой»? — притворно обиделся Алексей — Знаю, как вы нас крестите. Сам таким был…
Степанов подошел к столу, над которым висела лампочка. Взял в руки пепельницу, сделанную из панцыря черепахи.
— Твои упражняются?
— Мои… Ругал уже. Зачем, говорю, загубили? Для забавы?
— Молоденькая была… Панцырь прямо светится… — Алексей отставил пепелъницу в сторону.
Показалось, что у края панцыря eще осталась кровь.
— Не расстраивайся, Алеша. Что сделало, то сделано. Больше не будут. — Борисов спрятал пепельницу под стол, поставив на ее место обрезок гильзы из КПВТ — крупнокалиберного пулемета.
— Это уже лучше, — сказал Степанов. — А то рука не поднимается стряхивать пепел…
Перекурили.
— Слушай, Степаныч, ты, кажется, играл на баяне… Может изобразишь?
— А что, есть?
— Сейчас…
Солдаты принесли раздерганный инструмент. Несколько кнопок были сломаны, меха свистели, как прокуренные легкие старика. И все-таки на баяне можно было немного игратъ.
— Давай нашу, «Кадетскуа маму»… Не забыл еще?
Степанов запел под баян:
Борисов стал подпевать Степанову, и последний куплет они уже допели в два голоса:
Конечно, ни Борисов, ни Степанов никогда не жалели о том, что окончили суворовское военное училище. Более того, каждый из них гордился своим значком выпускника СВУ. Не расставались они с ними даже здесь, в Афганистане. А столь жалобная песня — это дань традиции. Так сказать, «кадетская классика». Хотя, наверное, не трудно было понять чувства и тоску по дому, родным и сверстникам тех десятилетних мальчишек, которые в послевоенные годы вплоть до середины шестидесятых после третьего класса надевали суворовские погоны и попадали в казарму…
Спели одну песню, потом еще…
— Эх, хотя бы ради приличия чего-нибудь на стол, — сокрушенно вздохнул Борисов. — Ты все-таки гость…
— Ничего, Паша, переживем, — Алексей отставил баян. — Вернемся в Союз, тогда мы с тобой… Все вспомним…
Вышли из бункера. Вечерело. Солнце прямо на глазах уплывало за снежную вершину горы. До того она была высока, что все самолеты обходили стороной. Лишь один не свернул. В самый первый день. «Ил-семьдесят шестой». Махина о четырех турбинах, он врезался в эту гору. От сорока семи человек, находившихся на борту, мало что нашли. Альпинисты принесли в штаб несколько военных билетов, писем… Один командир экипажа остался цел — опознать можно было… В грузовой кабине находился бензозаправщик…