Афганский «черный тюльпан» - страница 59
— Фу-у, Женя! Ты как подробно это рассказываешь, — поморщился Коростылев.
— Подожди, Николай Николаевич! А как это по-другому говорить. Короче, я считаю — это ЧП и нужно что-то предпринять. Я знаю, что такое положение дел у солдат во всем батальоне, всем негде помыться и постирать обмундирование, постельное белье и так далее. Но ведь мы отвечаем с тобой за солдат нашей батареи и надо что-то делать.
— Ты, Евгений, так меня убеждаешь, будто я в чем-то против. Но что делать? Бани нет, стирального порошка, да что там порошка? Мыла ни у кого нет! И взять негде. Вон, наша пехота при зачистках кишлаков тащит даже обмылки из афганских домов, но ты прав — надо что-то делать. Коростылев замолчал, молчал и Потураев. Действительно, в чем виноваты эти офицеры, когда служба тыла не смогла наладить снабжение своих войск по минимуму. У Коростылева у самого оставался небольшой обмылок куска земляничного мыла, который он покупал еще в Николаеве.
— Женя, иди построй батарею, собери сто процентов солдат, за исключением дежурного расчета. А я пока подумаю, что будем делать.
Потураев вышел в коридор казармы и почти сразу послышалась громкая команда дневального:
— Батарея! Выходи строиться на улицу!
Капитан Коростылев сложил свою карту, положил ее в планшет и задумался.
«Нужна срочная дезинфекция всего белья, обмундирования, матрацов и всего тряпичного, с чем соприкасаются солдаты. Нужен дуст. Где его взять? В части тоже его нет, как нет ничего пригодного для этого, там и мыла-то нет. Что делать?»
В комнату зашел Потаруев.
— Товарищ капитан! Батарея по Вашему приказанию построена! — доложил он по всей форме.
Коростылев надел полушубок, подпоясался портупеей, и они с Потураевым вышли к двушеренговому строю личного состава батареи.
— Вольно!
— Батарея, вольно! — повторил Потураев и встал на свое место в строю на правом фланге.
— Товарищи солдаты! Только что старший лейтенант Потураев доложил мне неприятное сообщение, что вши одолевают вас в нестиранном белье. Я хочу лично убедиться. Батарея! Первая шеренга два шага вперед, шагом марш! Кругом!
Теперь солдаты стояли лицом друг к другу, шеренга к шеренге.
Коростылев продолжал:
— Теперь не удивляйтесь моей команде! Всем расстегнуть полушубки, распахнуть их, приспустить брюки и поднять к груди нижние рубашки и тельняшки! Не надо стесняться, женщин здесь нет! Приступить!
Да никто, в общем-то, и не стеснялся. Солдаты не только батареи, но и всего батальона, были измучены такими бытовыми условиями. Или, точнее, полным отсутствием таких условий. Голодные дни, невозможность помыться и постирать обмундирование угнетали их, и выхода из этого положения они пока не видели. Их командиры находились в таких же условиях. Коростылев, Потураев, прапорщик Веденеев пошли между шеренгами.
Солдаты одной рукой придерживали приспущенные брюки, другой приподняли тельняшки и белые рубашки нательного белья. Нет, это когда-то эти рубашки были белые, а сейчас они и тельняшки стали серыми от застарелой грязи. Офицеры внимательно оглядывали это белье и оголенные участки тел. На уровне пояса на животах солдат чернели широкие полоски крупных платяных вшей. Нетрудно представить, что так же было у них в паху и под мышками.
Пройдя весь строй и, реально увидев ужасное положение, Коростылев скомандовал первой шеренге стать на свое место. Выйдя на середину строя, дождавшись, пока солдаты заправятся, застегнут полушубки и затянутся поясными ремнями, Коростылев громко, чтобы его слышали все, сказал:
— Я вас не виню в несоблюдении гигиены. Я виню себя, что тоже поддался течению создавшейся обстановки, которая не позволяет нам организовать помывку и дезинфекцию обмундирования. Это сделать негде и сейчас. Но мы будем искать какой-то выход. Прапорщик Веденеев!
— Я! — отозвался старшина батареи.
— Приказываю Вам взять с собой двух солдат и с первым же попутным вертолетом лететь в Кабул на поиски дуста. Где вы там его будете искать — я не знаю. В армейском банно-прачечном комбинате ли, в воинских частях ли, но без дуста и мыла сюда не возвращаться. Лимит времени я Вам не устанавливаю, ищите везде. Вам все понятно?