Агония патриархата - страница 11
«Дорогая мама!
Я уже принял решение. Совпадает ли оно с твоим? Что бы я ни делал, я делимо это ради твоего блага. Поступаешь ли и ты таким же образом со мной, твоим ребенком? Или же ты замешана в делах, которые могут причинить мне вред? Я знаю, что ты служишь моему отцу и делаешь это по доброте своего сердца. Я знаю, что ты желаешь добра ему и мне. И все же это не приводит к нашему благополучию, ибо ты поддерживаешь нашего кормильца, но пищу я все-таки получаю от тебя. Разве не так? Получил я пропитание и в чреве твоем. А теперь? Разве отец взял на себя заботу о пропитании? Он - добытчик, и оставляет пропитание себе? Разве возможно, чтобы он не хотел кормить меня? Или он хочет сделать на моем пропитании бизнес? Значит, он не мой кормилец. О, мама! Какое скверное слово я только что произнес! Сделать на нашем пропитании бизнес! Он не посмеет сделать это! Я не верю в это. Но ведь ты занимаешься покупками. Ты ходишь в магазин и платишь деньги за мое пропитание. Деньги! Их зарабатывает отец. Но откуда у него время, чтобы зарабатывать деньги, если он должен пахать, сеять, убирать урожай, печь хлеб? Откуда у него время, чтобы зарабатывать деньги? Разве ты поручила ему зарабатывать деньги? И ты не оставила за собой право зарабатывать деньги? Как это случилось? Ты утратила это право? И теперь снова завоевала его? Героическая мама, теперь, когда ты зарабатываешь деньги, как тебе удается найти время, чтобы носить меня в своем чреве, кормить меня и укладывать спать? Что я говорю? Ты должна еще мыть меня, одевать, учить ходить. Ходить. Этому я учился сам. Я слишком несообразителен. Я хочу сказать, что еще ты должна учить меня говорить. Это ты научила меня произносить «мама» и «папа»? Или я появился на свет с этими вечными звуками? Когда я закрываю рот, мои губы сжимаются, и я произношу «м-м». Затем я вижу твою кроткую улыбку и произношу «а». Но издаю звук «ма». Ты слышишь меня и отвечаешь «ма». И тогда, преисполненный радости, я говорю «ма-ма». Я открыл материнский язык всех вещей. Так что там о деньгах? Ведь мы говорили о деньгах. Почему я задумался о том, как я научился произносить и тяжеловесный слог «па»? И все же, когда я научился этому слогу, почему мне так нравилось повторять «па-па», видя твои сияющие глаза? Дорогая мама, давай поговорим о деньгах в другой раз. Твой сын».
Спасаясь от надвигающейся войны, Тотила покидает Германию с последним судном и направляется в Чили. В Чили он возвращается к занятиям скульптурой, чтобы заработать средства к существованию. [‡]
В 1943 году Тотила освоился с новой обстановкой и, оправившись от горя, вновь приступил к сочинению стихов, полагаясь на интуицию, которая в 1938 году вдохновила его написать письма. Он написал на немецком языке серию из 66 гимнов под общим заглавием «наша Троица» («Ди Драймаль Унзер» или просто «Троица»). Это сборник политической или, точнее говоря, мистико-политической поэзии. Он вспоминал эти стихи как «словесные плакаты», которые должны привлечь внимание народа к опасной устарелости патриархального уклада, в который мы погружены.
Первый стих начинается следующим образом: «Нам больше не нужны правительства и отчизны» (1) [§]. И далее: «Земля дарит нам пропитание и ткет нашу одежду» (2) [**]. Первые две строки (сжатые в одну строку) отражают мечту, аналогичную мечте Маркса об идеальном обществе без государственной машины, опирающейся на силу, в котором будут удовлетворены потребности человека. Сходным образом последние две строки напоминают проповедь Иисуса о полевых лилиях и птицах, которым не надо беспокоиться о пище. Они проникнуты оптимизмом в том смысле, что подобно природе, которая выполняет свои функции, не взимая за это платы, интегрированное в природный порядок человечество (в гармонии со своей глубинной сущностью) составит благородное и любящее продолжение природы, так что никто не будет лишен «удовольствия быть полезным». «Нам больше не нужны тюрьмы» (3) [††], - говорит он дальше о скрытом состоянии рабства человека в условиях патриархального уклада в обществе и сознании. «Отец! Нам не нужны таможни и бойни» (4)