Айна из замка - страница 9
Дикой кошкой Айна метнулась к двери, что вела на узкий балкон, огибающий Сторожевую. Она не могла бы никому объяснить, что так напугало ее, но одна мысль о том, что кто-то увидит их тут с Рином вместе, повергла Айну в ужас. Она съежилась под стеной башни, вжимаясь в холодную стену и закусила губу. Сердце так стучало о грудь, что казалось, вот-вот сломает ребра.
– Милорд Риндон, извините, что тревожу. Меня послала ваша матушка, ей срочно нужно обсудить с вами какой-то вопрос касательно свадьбы, – Айна узнала голос молодого Стана, помощника управляющего. Стан ей нравился, но сейчас Айне хотелось обрушить на него все проклятия мира. Как же не вовремя он притащил свою непоседливую задницу!
– Спасибо, Стан, – голос Рина звучал ровно и спокойно, но Айна без труда уловила в нем холодность и раздражение. Милорд тоже изволил быть недовольным, только виду не подал.
Через минуту в башне было уже пусто. Айну помощник управляющего так и не заметил. Хвала богам.
Убедившись, что опасность миновала, она устало вытянула ноги, откинувшись на стену. Свежий ветер трепал волосы. В душе было гулко и хрупко. Айна прижала руки к все еще громко стучащему сердцу.
Демоны рогатые!
С каких пор она стала такой... такой...
...такой влюбленной?..
Айна обхватила голову руками и наконец позволила себе по-настоящему разрыдаться.
Так она не плакала даже после смерти отца.
Даже когда узнала, кто она такая.
«Риндон, ты, клятый собачий хвост! Я не хочу!!!»
Она и правда не хотела, чтобы было вот так.
Айна была слишком умной, чтобы тешить себя иллюзиями и мечтами.
6
– Где ты опять шлялась так долго? – мать сердито скребла стол в кухне их маленького дома. Она редко бралась за эту бесполезную работу – старый стол все равно мог бы отчистить только хорошо точеный топор – но уж если бралась, значит на душе у нее самой что-то отчаянно скребло.
– Ну, ма... – Айна и правда поздно вернулась. До самой темени она сидела наверху, пытаясь запретить себе думать про Рина. Безуспешно. – Ты ж меня отпустила...
– Отпустила! Но не до ночи же! – мать бросила нож на стол и встала, уперев руки в бока. – Кто сегодня голову мыть собирался? А теперь уж и воды теплой на кухне нет, Сана давно спать ушла!
– Ну я холодной помою... Чего ты...
– Чего! – мать каменела лицом и смотрела недобро. – Лутас говорит, что ты опять с графским сыном якшалась!
Айна вздрогнула. Сглотнула.
Нет, Лутас не мог знать, что было в башне. Он мог только видеть их вместе на стене.
– Да просто поздоровались, – небрежно бросила она, но взгляд матери оставался все таким же острым. – Ма... Ну ты чего?
– Ничего! Чтобы больше не подходила к нему!
– Но... – Айна растерялась. – Но почему?
Они были друзьями с давних пор. Все это знали. Взрослые удивлялись, дети завидовали. Но никто им не мешал. Даже родители Риндона. По крайней мере, Айна об этом не знала.
Мать дернула желваками.
– Вы уже не дети, Айна. Подумай сама, что скажут люди? Тебе скоро жениха искать. А милорд... Такие как он любят девок портить. Не надо тебе подле него отираться!
Айна так и застыла с открытым ртом.
Рин? Портить?
И сразу вспомнилась теплая ладонь на спине. Она знала эти ладони с детства. Они не были опасными. Чьи угодно, но только не эти.
Айна тряхнула головой, словно отгоняя морок. И вдруг поняла, что не хочет спорить.
– Ладно, – пожала она плечами. – Не надо так не надо. Ма... я спать хочу. Давай завтра помоюсь?
Не дожидаясь ответа матери, Айна залезла под одеяло и свернулась в клубок. После вечера на стене холод никак не хотел уходить из тела. Она прижала колени к груди и закрыла глаза.
«Рин...»
Айна хорошо помнила, как впервые увидела вблизи графского сына.
Ей было шесть, а ему десять. Она сидела на торчащей в сторону леса заградительной стене для рва и плевала вниз косточками от вишен. Здесь обитатели замка никогда не хаживали: на высокой одиночной стене, отрезающей ров от обрыва, было слишком опасно. Сюда вела лишь одна дверь, из Дальней башни, но она всегда, сколько Айна себя знала, была закрыта на замок. Оставалось только карабкаться по узкому карнизу, огибающему башню. Айна преодолевала эту преграду без малейшего страха, а другие и не пытались.