Аист, несущий смерть - страница 2

Они с мужем не стразу стали такими — надменными и презирающими всех, кто жил беднее, чем они. Вначале они были обычными студентами не самого престижного ВУЗа, как все их студенческая компания тех лет, ездили в походы на байдарках, дружно и весело пели у костра хором в летнем трудовом лагере на берегу маленькой и грязной речушки Вязьмы. Они даже пару раз брали с собой в поход старшую дочь Алину, когда она родилась. А потом дела у мужа пошли в гору, он умел договариваться с нужными людьми, как-никак бывший фарцовщик. И постепенно в их сознание с мужем, совершенно не замутненное современной фантастикой, Вебером и Пелевиным, внедрилось и плотно там обосновалось чувство собственной исключительности по отношению к тем, кто продолжал работать за небольшую зарплату на заводах или в институтских лабораториях. Как бы подтверждая их личную исключительность, денежный ручеек в семье не иссякал, он становился все мощнее, шире, значительнее. Конечно, это было не просто так, но она и сейчас ни за что не призналась бы себе в том, что на самом деле было причиной их преуспевания и процветания. Когда ее предупреждали о последствиях, она не верила. И вот сейчас пришла пора расплачиваться за все.

Самое главное, она не могла понять — «за что?» Почему их дочь оказалась бездетна? Ведь все что они делали с мужем, все было для нее… И тут такая страшная трагедия. Вообще она понимала, что совершенно напрасно не обследовала дочь до ее статусного брака, именно с гинекологической стороны. Потому что семья мужа дочери была очень непростой, и как им выходить теперь из этой ситуации, было совершенно непонятно.

Сегодня с утра мы опять поругались с Денисом. Честное слово, как только он узнал о моей беременности, он стал совершенно невыносимым!

Моилюбимые родители с их вечным вопросом «А чего ты сегодня ела?», на фоне его дотошной, граничащей с маразмом, заботы о моем здоровье казались необыкновенно демократичными персонажами. Мало того, что теперь я не могла даже подумать о том, чтобы надеть мои любимые джинсы — Денис откуда-то с просторов интернета взял непреложный факт, что ношение джинсов на ранних сроках беременности опасно для будущего ребенка. Он просто изводил меня своим контролем, который он объяснял заботой обо мне, и о здоровье нашего будущего малыша.

Новыми правилами, введенными Денисом в обиход после известия о моем «положении», мне запрещалось выходить из дома без толстенной бесформенной старушечьей кофты. Этот ужас со слезами на глазах, как раз по случаю появления будущего наследника мне связала и торжественно вручила полуслепая старенькая тетушка Дениса, Кроме этого, по его распоряжению, с которым спорить было нельзя, я еще должна была всегда таскать с собой этот ужасный огромный зонтик, чтобы не простудиться под дождем  (даже намека на который не было уже третью неделю). Зонтик был уродлив, необыкновенно тяжел, и у меня от его ношения всегда начинала сильно болеть поясница.

И вообще я была далеко не в восторге с того момента. Когда тест на беременность показал две полоски. Не была я готова становиться мамой, со всей проистекающей из этого ответственностью. Деваться конечно было некуда, мой бравый муженек предохраняться категорически отказывался, ну не мне же было гормональные таблетки глотать…  Из этого становится понятно, что известие о своей беременности я встретила по принципу «надо, значит надо!» Что в общем не умаляло нудизма и тупизма моего законного муженька.

И теперь еще это его непонятное и скоропалительное решение положить меня в частную клинику на обследование, даже не посоветовавшись со мной заранее. Это было уже чересчур! Я ныла и плакала все утро, но все было бесполезно: Денис был непреклонен. Его железныйхарактер, закаленный в «горячих точках» и в не менее «горячих» ситуациях на милицейской работе за последние и непростые во всех отношениях 10 лет, был непреклонен и не терпел возражений. Муж заставил меня собрать в промежутках между моим нытьем и слезами в большой пакет тапочки, фланелевый халатик, зубную щетку с кусочком душистого мыла, и затрепанный томик любимой Агаты Кристи, последнее мое утешение. Когда я, показательношмыгая носом, села в машину, Денис вдруг обнял меня за плечи и прошептал мне в самое ухо: «Олеська, не обижайся, родная моя! Там какие-то непонятные дела творятся, в этой клинике, присмотрись там, может, что заметишь!».