Акбузат - страница 3

Увидела утка, что Хаубан все еще пребывает в нерешительности, закричала громким голосом:

— Егет, отпусти меня, а сам иди вперед, не оборачиваясь! Подожди немного, и тогда из воды выйдут табунами лошади, стадами — коровы, чье вымя полно молока, но телят у них нет, отарами выйдут овцы, да без ягнят. А последним выйдет к тебе Акбузат, покровитель всего скота. Поднимет он бурю на земле, с шумом рассечет озерную гладь. Если будешь терпелив — дождешься его, по лбу его погладишь — и тогда он с тобой заговорит. Будет он другом тебе, не покинет ни в пути, ни в бою. А теперь отпусти меня, егет! Пора мне уйти к себе, на дно озера! Там место мне! Подводной страны я красавица! Только в ней я могу жить!

Призадумался тут Хаубан. Заманчиво было стать обладателем неслыханного богатства, да вот беда — если уйдет чудо-утка, с чем он тогда останется?

Потому и сказал просто:

— Хочу испытать тебя, красавица! Коли не можешь ты жить без воды — наберу ее в сарык[2] свой, посажу тебя. Начнут выходить стада — отпущу, живи тогда привольно, на просторе своего озера!

Покачала головой утка, нахмурилась:

— Как же выйдет скот из воды, если я не расскажу отцу, что со мной приключилось? Ведь это он — хозяин всему подводному царству. Не отпустишь меня, егет, пользы от меня тебе не будет — на суше я поблекну. Водяная дева, создана я из лучей и пламени. Солнце тебя греет, а меня растопит, словно масло в жаркий день. Одна только капля от тела моего, упавшая на землю, отравит, высушит ее, словно самый сильный яд!

Сказал так утка и замолчала, ни слова от нее больше не добился Хаубан. Подумал он и решился сделать так, как она просила — отпустил ее в воду, а сам пошел от озера, не оборачиваясь.

Не успел он отойти шагов на двадцать, как за его спиной послышалось ржание лошадей, блеяние овец, мычание коров. Возрадовался Хаубан, понял он, что не обманула его водяная дева.

Но радость его была недолгой, потому что вдруг поднялся страшный ветер, началась буря, стало трудно дышать и идти, даже на ногах теперь егет держался еле-еле. Куда идти, что делать, что подумать — не знал Хаубан, и потому не нашел он ничего лучшего, оглянулся посмотреть, что же это творится у него за спиной…

И увидел он тогда небывалое — из воды бесчисленными волнами выходили табуны лошадей, стада коров, отары овец… Словно волны ступали они на берег, теснились, затопляли словно наводнение.

Вдруг посередине озера появилась голова прекрасного коня. Мощным рывком двинулась она к берегу. Это был Акбузат!

Хаубан смотрел на него, не спуская глаз, и взгляды их встретились…

…Задрал тогда Акбузат морду к небу, испустил громкий крик и… нырнул в озеро. Увидев это, вслед за ним хлынули обратно все бесчисленные табуны лошадей, отары овец, стада коров. В тот миг, когда мелькнул хвост последнего животного, буря утихла. Ошеломленный, вернулся Хаубан на берег, но он был уже пуст…

Долго сидел на берегу Хаубан, но из воды так никто и не появился. Опечаленный, отправился он домой.

Вернулся Хаубан на яйляу[3] и видит — разметало буря кибитки и юрты в разные стороны, люди становища собрались одной толпой, растерянно переговариваются, понять не могут, что за беда с ними приключилась. Выделялся среди них незнакомый старик, громким голосом рассказывал он о своей беде. Опирался тот старик на длинную палку, в руках держал пастушеский кнут, говорил так:

— Неподалеку от ваших мест смотрел я за стадом. Вдруг началась страшная буря. Разметала она мое стадо в разные стороны, как ветер осенней порой разбрасывает в разные стороны опавшие листья. Разбежались мы кто куда, и сам я не помню уже, где был, обо что ударился. Знаю только, что попал к вам. Ищу теперь своих пропавших коров.

— А что это за буря такая была, невиданная да неслыханная в наших краях? Случалось ли такое прежде? — спросил его Хаубан.

— Эх, сынок, много в жизни тайны, — отвечал ему старик. — На моем веку такой бури тоже не бывало. А вот в молодости моей старики рассказывали, что когда-то, давным-давно весь мир был затоплен водой. Было это в то время, когда и наших предков еще на свете не было, и Урал-гора еще не поднялась из пучины на белый свет, и в этих краях не было ни одного живого существа о четырех ногах — что диких зверей, что домашнего скота.