Акбузат - страница 7

Отец, скажи свое слово, пусть оно будет достойным клятвы моей. Меткий стрелок-батыр перед тобой, ради меня подари ему из своих сокровищ то, что придется ему по душе, не жалей своих богатств. Иначе придется самой идти за него, отец!

Удивился падишах таким словам, никак не ожидал он подобного рода вестей. Стал он думать, как справиться с напастью, поделился своими мыслями с Наркас.

— Дочь моя, не к добру оказались твои похождения. Еще не рождался в моей стране мужчина, чтобы посмел стрелять в твой утиный наряд, существа, настолько зоркого, чтобы разглядеть твои золотые волосы в сумерках ночных, не было еще на земле. Думаю, что надо нам избавиться от него, иначе не будем мы ведать покоя ни ночью, ни днем. А если мы его изведем, тогда на берегах озера Шульген не будет для нас угрозы никакой, никто не сможет тебе надоедать.

Услышав такие жесткие слова, Наркас опечалилась — ведь понравился ей тот батыр-егет! Стараясь смягчить уготованную ему участь, сказала она такие слова:

— Отец мой, этот юноша явился сюда, доверившись мне. Он не знал, кто я, он думал, что стреляет всего лишь утку! Когда он взял меня в руки, отец мой, услышь меня, тепло его рук передалось мне, оно до сих пор в моей груди! Если кровь его прольется, тело мое судорога сведет, знай это! От ласковых слов, что он мне говорил, сердце мое разорвется, знай это!

Отец, оставь его в живых, не проливай его крови! Весь Урал будет за него мстить! А ведь он не требует от тебя многого — ни трона твоего, ни всех богатств!

Отец, собой заклинаю тебя, младенческими моими годами, не проливай его крови! Не наживай славы дурной, губя беззащитного, доверившегося тебе! Покажи ему Акбузата — коня, испытай удаль его! Если сумеет он поймать Акбузата, пусть на Урале славу себе найдет.

Задумался падишах от таких слов своей дочери, погрузился в молчание. Ушла Наркас, а Шульген еще долго сидел недвижим.

Наконец решил водяной падишах Шульген собрать своих везиров[5], вместе с ними пригласил и двенадцатиголового дива, что звался именем Кахкаха, и попросил у них совета.

Тогда и сказал падишаху Кахкаха, так присоветовал ему:

— Если отдашь егету Буза-коня, силу свою упустишь из рук. Уйдет конь из твоих рук — и сам собьешься со пути. Тогда одноголовый аждаха[6] покажется егету бусинкой, двухголовый аждаха — с мешочек станет, трехголовый аждаха — не больше бурдюка окажется. Я, Кахкаха, что страну твою держит в своих руках для тебя, — и я с барсука для него стану.

Вот тебе совет, мой падишах: дворец твой полон девушек земных, одна из них, что дочери твоей собственной прекрасней — дочь Масем-хана! Увидит ее тот егет, забудет о коне Акбузате, девушку выберет, не задумываясь, к ней душой устремится!

Принял тот совет падишах, позвал к себе Наркас, сказал:

— Дитя мое, душа твоя да успокоится! Дам я тому егету, что он пожелает! Когда увидит он наши сокровища, еще больше станет тебя уважать! Проведи его во дворцы, пусть увидит он наших девушек, пусть поговорит с ними, не стесняясь.

Услышала Наркас повеление отца, поняла, что задумал он хитрость, что решил завлечь Хаубана земными красавицами, тогда забудет егет о ней. Повела она батыра через большой сад, за оградой которого высился золотой дворец красоты невиданной. И когда достигли они его, сказала Наркас Хаубану:

— В этом дворце живет славный тулпар, имя которому — Акбузат! Я говорила тебе о нем, помнишь? Сейчас войдешь ты к нему, увидишь его.

Если втянет воздух ноздрями, заржет громко — смело смотри ему прямо в глаза, если близко к тебе скакнет, встанет на дыбы — стой спокойно, не двигайся. Захочет тебя лягнуть — по крупу его погладь. Уши прижмет к голове — засмейся, скажи: «Я — батыр земли».

Потом, когда он к тебе подойдет, погладь его по спине ласково, вырви два волоса из гривы, на руку себе намотай, два волоса из его хвоста — на ногу повяжи. Тогда он будет твой! Иди же!

Сказала она так и открыла дворец, впустила батыра к Акбузату.

Увидал Акбузат чужака, встал на дыбы, воздух ноздрями втянул, заржал свирепо. Не испугался его Хаубан, пристально взглянул в горящие бронзой глаза Акбузата. Мотнул головою тулпар, попятился и стал бить передними ногами о землю.