Актеры - страница 13

П. А. Гарянов в роли Фридера («Любовь в 17 лет»).

Кончился срок моего пребывания в в труппе. Мне надо было уезжать снова на учебу, кончать студию. Я с грустью расставался с товарищами по театральным скитаниям. Кое-кто убеждал меня оставаться в театре и не учиться дальше. «И без школы можно быть неплохим актером», — говорили они. Правда, это внушали мне чаще всего молодые актеры. Старики же, наоборот, возмущались моими «советчиками». «Актер не имеет права быть неучем, — говорили они. — Актер должен быть передовым, всесторонне образованным человеком. Только тогда он может быть действительно крупным актером, только тогда он понесет народу настоящее искусство». И старики, конечно, были правы. Я понял, что настоящий театр — это большой творческий труд и упорная борьба.

Я простился с моими друзьями и уехал на учебу в свой любимый Киев.

Летом на каникулы я уехал к себе на родину, в Чернигов, куда часто приезжали знаменитые гастролеры.

Первым приехал в Чернигов Петербургский театр П. П. Гайдебурова. Состав этой труппы небольшой, большинство молодежь, кроме П. П. Гайдебурова и Скарской.

Это был театр большой культуры. Актеры — фанатично преданные своему делу люди. Костюмы, декорации, все аксессуары были чрезвычайно художественно и тщательно выполнены, часто даже до натурализма, но с большой любовью. Спектакли шли без суфлера. (Это было впервые осуществлено в МХАТе). После второго звонка зрительный зал закрывался, а запоздавшую публику уже не впускали. Тогда такие новшества вызывали удивление.

В Чернигове никогда не начинали спектакль, пока со своей свитой не приедет губернатор… и вдруг такое святотатство, с точки зрения знатных перворядников — обывателей меценатов!

Это был театр свободомыслящий. Спектакли там были хорошие и имели успех у рабочей и студенческой молодежи. Шли у них такие пьесы, как «У моря», «Ученик дьявола», «Нора», «Потонувший колокол» и др.

Вторым гастролером явился Мамонт Дальский. Его репертуар: «Кин — гений и беспутство», «Отелло», «Гамлет», «Отец», «Макбет». Публика валом валит, но первый спектакль отменяют: Мамонт Дальский играет в клубе в карты. Игра идет крупная. Администратор, дрожа от боязни получить пощечину, докладывает ему, что пора начинать спектакль, публика неистовствует, полон театр… «Пошел вон, болван!» — кричит гастролер своему администратору и швыряет ему вслед недопитую бутылку шампанского. Администратор вылетает пулей, зная сильные кулаки Дальского, не раз испытав их на себе. Он не рискует больше просить своего разгневанного «Мамонта». И первый спектакль отменяют при полном сборе. Так иногда длилось несколько дней, спектакли отменялись, пока Мамонт Дальский не проиграется до нитки или всех не обыграет. Это был огромного таланта актер-жуир, прожигатель жизни, красавец, ничего и никого не признававший, кроме себя. Захочет — играет так, что публика сходит с ума, а не захочет — пробормочет весь спектакль и бросится в омут разгула и безобразий. Актеры, которые с ним ездили, боялись его, как огня: он в гневе не раз избивал того или другого.

М. В. Дальский.

Состав его труппы был ужасно убог и низок. Его актеры на сцене часто несли такую ересь, что слушать было невозможно, а Дальскому было все равно. А что это были за декорации, костюмы — страшно смотреть!

В Харькове с Дальским произошел курьезный случай. Не хватало актера на маленькую роль в пьесе «Уриэль Акоста». Уговорили театрального библиотекаря — старого, гнусавого человека — сыграть роль и выручить спектакль. Его кое-как одели и выпустили в его собственной бороде на сцену. Ему надо было отдать Уриэлю Акосте (Дальскому) письмо и сказать при этом: «Письмо Акосте». Библиотекарь, выйдя на сцену, что-то прогнусавил, Дальский грозно спросил:

— Что такое?

Старик гнусаво повторил свои слова.

— Не слышу, — грозным голосом сказал Дальский.

— А ну вас к черту! — неожиданно крикнул библиотекарь. — Я вам не актер. Я — библиотекарь. — Бросил письмо на пол и ушел.

— Негодяй, — проревел Дальский, — одного слова сказать не смог! — и, подняв письмо, как ни в чем не бывало, продолжал сцену.