Актовый зал. Выходные данные - страница 32
— «Мама, угольщик пришел!» — затянул Трулезанд.
Но Квази возразил:
— Во-первых, это не пение, а пьяное бормотание, во-вторых, на этом далеко не уедешь, я лично помню только: «Пол гнилой и воздух вредный, тут живет сапожник бедный», а в-третьих, все это квази не подходит к субботнику.
— Эй, Роберт! — крикнул Трулезанд. — Слыхал? Он говорит, что у нас субботник.
Роберт подхватил в том же тоне:
— Вот как? Субботник? А что это такое — субботник?
— Субботник, — спокойно ответил Квази, — это фактическое начало коммунизма, добровольная работа. Слово «субботник» происходит от русского слова «суббота».
Трулезанд застыл с лопатой в руке.
— Как же это так, суббота — и вдруг фактическое начало коммунизма? Что-то не вижу связи.
Рик, как не раз поступал потом, сразу перешел на организационные вопросы.
— На мой взгляд, у нас уже квази вырисовывается тема первого молодежного вечера: «Субботник как фактическое начало коммунизма». А вы вообще-то члены ССНМ?
— Вот еще! — воскликнул Трулезанд. — Мы квазибаптисты.
— Да, — подтвердил Роберт, — и даже с легким уклоном в анабаптизм.
Но тут Трулезанд перегнул палку:
— Как ты думаешь, Роберт, не созрел ли он для Великого крещенья? У него какое-то похотливое выражение глаз.
Они отложили лопаты и, взобравшись на груду брикетов, принялись внимательно разглядывать Рика. Тот рассмеялся:
— Ясно, друзья, вы парни что надо. Включу вас в программу первого же вечера. Публика от смеха животики надорвет.
Они сбрасывали брикеты, а Трулезанд рассказывал:
— Серьезно, я знал одного баптиста, фанатичного малого, он все хотел отучить меня от куренья, представляете, какой труд — я ведь никогда не курил. Создатель, говорил он, не курил сам и человека к этому не приспособил. Тогда я его и спрашиваю, как же он представляет себе человека, приспособленного для куренья. А он без запинки отвечает: «У приспособленного человека обязательно была бы отдушина для дыма. Может, сзади, на шее, может, еще где, во всяком случае, каждому понятно, что рот и нос человека — никак не божье устройство для дыма». Парень меня убедил, я так и не начал курить… Сказал «не начал» и вспомнил: а когда же мы начнем?
Квази знал и это. Он знал, что торжественное открытие состоится вечером в главном корпусе университета, знал расписание на первый месяц и знал даже, что поначалу они будут заниматься «во вторую смену» в помещении гимназии.
— Гимназия… — протянул Роберт. — Это слово мне не по душе.
Но Трулезанд хладнокровно ответил:
— Почему же, все дело в содержании. К примеру, кулек — это форма, а содержание — это то, что в кульке: пышки или опилки.
— Или простокваша, — подхватил Роберт.
Но тут они позабыли о проблеме формы и содержания. У подножья угольной горы поставил свой чемодан краснощекий молодой человек в зеленой шляпе с перышком, непромокаемом плаще и высоких сапогах. Сняв шляпу, он спросил:
— Извините, пожалуйста, это Роберт-Блюмштрассе, двадцать три?
— Спросим-ка дворника. — И Трулезанд показал на Квази Рика. — Господин дворник, это Роберт-Блюмштрассе, двадцать три?
Квази сполз вниз, изучил номер над дверью и важно кивнул, с трудом сдерживая улыбку.
Парень в шляпе поблагодарил и поднял чемодан. Но потом снова поставил, еще раз снял шляпу и обратился к Квази:
— Раз вы дворник, не подскажете ли, куда мне теперь идти? Я приехал учиться.
— Комната тридцать два, — ответил Рик.
Парень снова поблагодарил и пошел.
А Трулезанд громко спросил:
— Это что же, господин дворник, разве теперь и мужчин на повитух учат? Ведь здесь, кажется, районная школа акушерок?
— Верно, школа акушерок, — ответил Квази со всей серьезностью, на какую был еще способен.
Парень застыл на пороге, обернулся, вытащил какую-то бумажку из кармана и, внимательно перечитав ее, все-таки вошел в дом.
До того как прибыла следующая партия их будущих однокашников, они успели сбросить в подвал изрядную часть брикетов, причем Квази без конца с восторгом повторял: «Повитухи, а повитухи!» Он приветствовал каждого новичка вопросом, не хочет ли он тоже стать повитухой, и только потом сообщал ему номер комнаты. Всех прибывших Квази разделил на четыре смены, и каждый будущий студент хоть раз да услышал от него любимое словечко «квази». Так оно к нему и прилипло.