Актриса - страница 15
— Женщина — седьмое чудо света на земле.
— Ты женщина и этим ты права.
— Самое интересное в женщине — ее слабости.
— Кто женщину познает — тот станет Богом.
— Женщина — вторая ошибка Господа Бога на земле. (А какая же первая?)
— Вуали женских намеков.
— Вуали намеков женщины…
— Женщину такой создала природа. Чтобы выживать, ей нужно пить кровь. К природе все претензии.
— Кто смог без женщины — тот станет Гоголем!
— Избалованные принцессы, у которых есть свои дровосеки.
— «Состоялся суд над Джумангалиевым который съел не менее семи женщин».
Раздались раскаты смеха.
— Женщин необходимо целовать, ласкать и…
— Женщина второй красоты.
— Гейши — это женщины, которых с 12 лет уже обучают, как удовлетворять мужчину. Не поздно ли?
— Женщина:
— Как сладки они, некоторые из них, — женщины.
Я оглядел стол и почувствовал себя как над амфитеатром. В ложе императора. Вокруг сидели — патриции.
— К чему я это? Просто хочу выпить за прекрасную даму, жену моего друга, носящую римское имя Юлия. Я завидую ей. Ей повезло, она встретила моего друга. Итак, за женщин и за женщину! — Я наклонился и, коснувшись, поцеловал ее послушную руку.
— К барьеру, господа! — Все подняли свои бокалы.
— До дна! — прогремел голос грозный тамады. После второго рога я опустился на стол. Простите, стул…
— Алеша, ты что, сегодня уезжаешь? — спросил с тревогой Аввакум.
— Почему? — спросил я.
— Понесся, как экспресс, — засмеялся он. И дал мне «пять», чтобы я хлопнул. Я попал.
— Алексей, что вам положить? — спросила хозяйка мило. — А то эти алкоголики только о питье думают.
— Что-нибудь, — сказал я и почувствовал, как накрыло второй и третьей волной. Сразу.
— Положи ему все, что с рыбой. Я знаю, он любит, — сказал мой друг.
На мою тарелку опустились с разных сторон: севрюга, осетрина, семга. Это я еще различил. Потом я пил, ел, говорил, отвечал на вопросы — и ничего не различал.
Но я помнил о главном. Перед сменой горячего, на кухне, я застаю и мужа и жену. И вручаю им американские подарки, а также — отсутствующей дочери. Они благодарят меня. Прохладно.
— Когда я уже увижу вашу дочь? Куда вы ее спрятали?
— Она на море, будет там до конца лета.
— Аввакум, относи все на стол, готово!
Он берет и несет. Я не верю, что это мой друг и что он может носить блюда и тарелки.
Меня сопровождают на мое место, так как я слегка качаюсь. Он садится рядом со мной.
— Я смотрю, ты хорошую школу прошел, — говорю.
— И какую! Укротитель почище тебя!
Почему у меня в руке опять оказывается рог? Впрочем, мне уже хорошо, и я никому и ничему не сопротивляюсь.
— Тост, — говорит тамада, — предоставляется бывшему близкому другу новорожденного, а ныне жителю не Востока и не Запада, господину Сирину. Представителю озверелого в погоне за капиталом Запада.
Я встаю. У меня предупредительно забирают рог из рук, но я что-то расплескиваю.
— Аввакум, я хочу выпить за твой дом…
— Это не мой дом, мой ремонтируется. Эту квартиру я снимаю.
— У богатых — свои привычки! Чтобы тебя всегда окружали такая жена, как Юля, дочь Анна, которую я и не мечтаю увидеть. И все твои близкие друзья, сидящие за этим столом, и те, кто отсутствует. За тебя, мой друг!
— До дна! — командует тамада. Рог выливается мне в горло. Меня шатает, но твердая рука друга удерживает и осторожно опускает, усаживая.
— Что вам положить? — спрашивает Юля.
— Что ты его спрашиваешь, он что, тебе может ответить? — говорит с улыбкой Аввакум.
Я пьяно смеюсь. Но еще держусь в седле. На моей новой тарелке появляется куриная нога, зажаренная с корочкой, и печеные овощи. Зелень, помидор и огурец. Я отрезаю или откусываю, я не понимаю (процесса), куриную ножку, и у меня тает во тру.
— Юля, я такой вкусной курицы в своей жизни никогда не ел. Не знал, что у вас таких классных курочек разводят.
Аввакум убрал — уже — Шурика от меня, и жена сидит рядом. Я вижу ее оголенное плечо. Кажется, непроизвольно я его целую. Или мне кажется. Или мне кажется, что мне кажется. У меня кружится голова, которую поддерживает заботливой рукой Аввакум.
Юля улыбается:
— Это ваши американские ножки, которые в поддержку прислал ваш президент.