Актриса - страница 29

Я выскальзываю от нее в ванную, стою в душе и смотрю на часы: два часа ночи. У меня специальные часы, я всегда в них моюсь. Забывая снять вовремя… Н-да. Женщины в моей жизни. Можно написать роман. «Половое воспитание…» Как только назвать героя? Скажем, Август, ласкательное будет Августик, его там по ходу действия много будут ласкать, — а фамилию? — какую-нибудь не здешнюю, скажем… Флан.

Струи горячей воды бьют мне по голове. Думать — писать, писать — думать, — все, из чего состоит жизнь.

— Мамуля!..

— Я уже все знаю, такси не поймать и ты останешься до утра. Скажи своей Шахерезаде, чтобы она сказки заканчивала рассказывать до двенадцати ночи. Чтобы ты успевал поймать такси…

Я смеюсь. Мама не без чувства юмора. Иногда. С другой стороны — она родила меня…

— Ты помнишь, говорила, что я все не отдыхаю. Так вот, я решил поехать отдохнуть на море…

Тая появляется в халате, достает сигарету.

— Ты меня обрадовал, сыночек!

— Поможешь с билетами?

— Конечно. Сколько тебе нужно, один или два?

Или три? Любовь втроем — приятное занятие. Только, когда мужской пол в единственном числе.

— Скажем, я возьму двухместное купе — для себя.

Чтобы не вдыхать носочные ароматы отечества.

— Только с гостиницей может быть проблема. К тому же если с тобой в комнате будет жить твое второе «я», то ей нужен паспорт.

Я смеюсь. А у нее уже работает голова, как все это устроить.

— До завтра, ма.

— Надеюсь, до сегодня.

Я зажигаю трубочку и подношу к концу Таиной сигареты.

— Во сколько у вас первая встреча?

— В одиннадцать.

— Я вас отвезу. Я свободна с утра.

— Наши ставки повышаются… С выездом на море… Она улыбается, но не парирует.

— Выпьем! Глупо было бы не выпить в такой компании!

Я смеюсь. А думаю — о поездах.

Совсем сошел с ума — ем и пью в два часа ночи.

Ночь прошла… На столе стоит завтрак, едва я просыпаюсь. Актриса жарит какие-то сырники. Очень вкусный запах распространяется в воздухе. Я иду в душ и смываю с себя остатки ночи.

Почти домашняя идиллия. Руки ее в муке, она в американской майке и розовых шортах. Я целую ее плечо. От шеи исходит тонкий запах. Нежных духов. Я вообще чувствительный на запахи.

— Для неготовящей женщины…

— Вы сказали, что любите сырники.

— А где яйца достали?

— На базаре.

— Спозаранку…

— На машине — это быстро. Садитесь, вам чай сразу наливать или после?

— После чего? А вам?

— Я уже пила, в семь утра. Я без чая не могу из дома выходить. Но с вами — выпью еще. Вам сметану можно?

— А вам?

— Алеша?!

— Вообще-то нет, но от вашей не могу отказаться.

Она кладет мне три солнечных, сияющих сырника и мазок сметаны.

— Как вы спали, кто вам снился?

— Разноцветные женщины.

— Это какие, кокосовые?

Я смеюсь, святотатствуя над сырником.

— Бедняжка, у вас давно их не было?

— По-моему, прошлой ночью какая-то была… Или это показалось. Цветные женщины — это перламутровые, красные, синие, лиловые, из лазури.

— Я вам могу помочь найти…

— Где? В центре ГУМа, у фонтана?

Она улыбается.

— Вы еще помните! И что же они делали эти женщины с вами ночью?

— Они пели мне как сирены: иди в пустыню и пиши, и там обретешь ты счастье.

Она поставила блюдо с сырниками, закончив, и выключила плиту. Села напротив и оперлась подбородком на руку.

— А кто будет кормить маленьких ангелов? — задумчиво сказала она. — А потом?

— Потом они купали меня в ванне, мыли голову, ступни и другие части.

— Вы любите, когда вас купают.

— Очень.

— Второе я с удовольствием сделаю. Выкупаю вас. Насчет первого — я не знаю. Там театра нет…

— Откроете новый — «Пустынный театр». Будете играть для змей. Ну и отшельник какой-нибудь раз в два года забредет.

— Вы будете мне пьесы писать?

— Не знаю, не пробовал, но напишу. С таким оригинальным названием «Счастье в пустыне».

— Ах, какое прекрасное название! А какая у меня будет роль?

— Все роли будут ваши, это будет театр одной актрисы.

Как бормотание, зазвонил телефон.

— Алло, — сказала она театральным голосом, — да, конечно, пожалуйста. — И протянула мне трубку.

— Это шутка?

— Нет, это всерьез.

С удивлением я взял трубку.

— Мистер Сирин? Я хочу подтвердить вашу встречу с Джорджем Доркипанидзе, в четыре тридцать, — женский голос.