Акука - страница 2

Труженики земле нужны. Чего же тут приглядывать!

Пока думал про муравья, сосны расступились и дом мой показался у лесной дороги. Радуюсь дому своему, а всё про муравья думаю. Как он там, катит ли, не упустил ли ягоду землянику, не оплошал ли?

Дома хлеб лежит на столе. Неправильно лежит – нижней коркой вверх. Я перевернул хлеб. Зачем? Так надо. Как в печку сажали, как пекся, да как вынимали из печи, так пусть и живёт, пока человека кормит. «Каравай хлеба починай с головы».

Положил хлеб правильно и снова муравья своего вспомнил. А мимо окошка идет соседкин зять Михал. Идет с севальником. Это лукошко для семенного хлеба, его вешают через плечо.

Сегодня Михал севец, сеятель. А не успеет засеять поле сегодня, значит, он и завтра сеятель.

Теперь про Михала думаю. Сколько же надо ему уметь, терпеть, напрягаться. Для чего? Да чтобы жить хорошо и красиво на своей земле. «На счастье мужик и хлеб сеет». А счастье – это всё, что делает человека довольным и покойным. Счастье «доволит и покоит», – говорят старики.

Где этому учатся? Да на той же земле и учатся. Где же ещё. Была бы охота. Выходит, все мы, и люди, и муравьи, – братья. Как хлебные зёрна.

Последним апрельским утром звонит мне знакомая – тетя Зоя:

– Ну, как, собираешься?

– Собираюсь, Зоечка, пора!

– А как там Акука?

– Носится по квартире.

– Ну, ладно, мои дорогие, я ещё позвоню.

Через час звонит подруга жены тетя Люся:

– Вы когда в Литву-то уезжаете?

– Я с вещами – завтра, остальные недели через три.

– И Акука?

– Конечно. Куда же его девать?

– Акуке будет там хорошо, – одобряет тетя Люся.

К обеду приходят старинные приятели дядя Леня и тетя Лера. Увидели Акуку – рассмеялись.

– Иди ко мне, иди! – зовет его тетя Лера.

Навстречу ей катится дробный топот, будто бегут сразу пять щенков.

Дядя Леня берет Акуку на руки, треплет его голову.

– Аку-ка! – звонко катится по квартире.

– Счастливого вам пути! – говорят старинные приятели. – Нам пора: надо еще успеть в кондитерский.

– Спасибо, что зашли, – говорю я.

Дядя Леня спускает Акуку на пол, снова треплет его рыжеватую головенку.

– Аку-ка! – несется вслед гостям.

– Ребята, продолжаем сборы! – приказываю я.

…На хутор путь не простой. Поездом до Вильнюса, а дальше как получится. Может кто из друзей на машине довезет 90 километров. Может, еще на одном поезде – до станции Жеймяна, а там на лошади встретят. По разному бывает.

Вещей всегда много. На всю семью да на всё лето и осень. На полгода получается. А потом прилетят Акука, жена и дочь. Самолётом проще, меньше хлопот с Акукой. Правда, ещё не известно, как Акука перенесёт свой первый полёт. Но по-другому не получается: или вещи или Акука.

Я всегда приезжаю на хутор первый. Дом обжить-обогреть, хозяйство небольшое развернуть-наладить. Вещи зимовавшие просушить. Постирать кое-что. Мало ли дел в лесном доме и вообще на хуторе, где не был с октября минувшего года.

Как все это вспомню, так на пословицы тянет, на поговорки: «Дом невелик, да лежать не велит».

…Вот и наступило мое «завтра»

Ждем такси. И тут, конечно, звонит дядя Эдик. Он муж тети Зои, но немного ухаживает и за моей женой.

– Собрался? – беспечно спрашивает Эдуард.

– Выходим уже, а ты звонить затеял! – нервно отвечаю я.

– Ну, ты там смотри, не балуйся! – смеётся дядя Эдик.

– Сам смотри! – грубовато говорю я.

Такси ждёт под окном.

– Присядем на дорожку…

Жена и дочь проходят в мою комнату. Плотно закрываем двери.

Жена берёт на руки Акуку. Багира – наша чёрная красавица-кошка давно разлеглась в кресле. Акука вертится, крутит головой, вырывается на пол.

– Сели… – мрачно говорю я.

Молчим.

– И поехали, – объявляю я в пространство комнаты.

Обнимаю женщин, глажу Багиру, треплю головёнку Акуки.

Багажник такси забит под крышку.

До встречи через три недели!

Вот я и в лесу.

Открыл дом, вошёл в свою комнату. Я работаю здесь с весны до поздней осени. Сел к столу перед окном. Примерился. Поёрзал на стуле. Стол в какой-то трухе. Потрогал ее, понюхал, сгрёб в ладонь и вспомнил! Осенью, перед отъездом в Москву я оставил на столе тыкву. Думал дождётся меня, перезимует в нетопленой хате.