Алатырь - страница 8

— Смотри, Ирислав, — он поднял прямоугольный кусок ткани с какими-то рисунками, — похоже на карту.

Ирислав взял ткань, повертел её в руках. На ней был изображён участок местности с пометками.

— Да, действительно напоминает карту, очень необычно, похоже на шёлковую ткань.

На карте с высоты птичьего полёта была изображена неизвестная местность, рисунок был выполнен отчётливо, создавалось впечатление, что это фотография.

— Странная карта, — разглядывая её, произнёс Ирислав, — любопытно, что они искали и куда направлялись. На этом рисунке невозможно определить местность, нет никаких надписей, указателей, но выполнена она очень искусно.

— Вот ещё, смотри, — Дарислав протянул небольшую серебряную пирамидку.

Ирислав взял её и внимательно рассмотрел.

— Да, необычные предметы. Отвезём их Хранителю, он наверняка знает, что с ними делать.

Подошёл Буслай, наклонился над поверженным врагом, спустя несколько секунд поднялся, держа в руках голову существа, похожего на ящерицу; кожа была чешуйчатая, глаза крупные, овальные, и через всю голову проходил невысокий гребень…

Сан Саныч проснулся весь мокрый. Звонил сотовый. «Надо же, приснится такое», — выругался он. Саныч взял телефон и посмотрел на экран, он был чист, ни номера телефона, никакой другой надписи на нём не было. Так мог звонить только один человек, которого он хорошо знал.

— Да, — ответил он сонным голосом.

— Привет, Саныч. Узнал?

— Здорово, Степаныч.

— Узнал значит. Что-то голос у тебя… Чем занимаешься в данный момент, не сильно занят?

— Степаныч, я вообще-то уже сплю, вернее спал.

— Извини, что разбудил, хотя время ещё детское, только двенадцать.

— Степаныч, а где заученные фразы, как дела, как поживаешь, ну и всё остальное в том же духе?

— Да я… это… при встрече хотел спросить, — слегка растерявшись, ответил он.

— При встрече? — переспросил Саныч и продолжил: — Степаныч, мы с тобой уже сто пятьдесят лет не виделись.

— Да ладно тебе, Саныч, только в прошлом году созванивались.

— Ах, ну да, прошёл уже год, можно и позвонить, — ответил Саныч.

— Саныч, хорош дуться.

— Ладно, Степаныч, это всё шуточки, но я тебя знаю, ты просто так звонить не будешь. Не ходи вокруг, говори, что случилось, — окончательно проснувшись, сказал он.

— Саныч, дело есть, нужно поговорить.

— Утром и поговорим.

— Дело серьёзное и неотложное, нужно сегодня переговорить.

— Сейчас? Время-то уже… Ах да, детское. Давай на завтра перенесём, на взрослое время, твоё дело.

— Разговор не терпит отлагательств, — не обращая на иронию в его словах, продолжал Пётр. — Саныч, нужно переговорить сейчас.

Он выделил последнее слово.

— Степаныч, если ты так настаиваешь, что дело серьёзное, значит, действительно что-то случилось.

— Пока ещё нет, но может. Подъезжай и поговорим.

— Как я понял, отложить на завтра нельзя? — попытался ещё раз спросить Саныч.

— Нет.

— А ты где есть-то?

— Я до сих пор в офисе, представляешь? Работы много, и когда дома буду, не знаю.

— Понял. Ты всё там же?

— Да, где ты был последний раз, — сказал Степанович и добавил, — внизу скажешь, что ко мне, я предупрежу охрану.

— А я думал, будет оркестр, цветы… Шучу. Скоро буду.

— Подъезжай, жду тебя.

Саныч положил телефон на тумбочку.

— Снова загадки, — произнёс он вслух, — не люблю я их.

Перед глазами всё ещё было лицо приснившегося существа. «Странный сон»… Во сне он был Ириславом и всё происходящее видел своими глазами. Раздумывая над увиденным, Саныч встал, прошёл в ванную, привёл себя в порядок. Быстренько перекусил и вышел на улицу. Это лето в Москве выдалось очень жарким, вот и сейчас несмотря на поздний вечер на улице было душно. Саныч сел в свой автомобиль, сон до сих пор не выходил из головы, да и разговор со Степановичем тоже. «Ладно, разберёмся», — подумал Саныч, завёл машину, выехал на Новослободскую улицу и направился в центр Москвы.

До Никольской он добрался минут за тридцать. На проходной его пропустили, проводив пристальным взглядом. Саныч поднялся на третий этаж, в приёмной никого не было. Он зашёл в кабинет.

Кабинет был обставлен скромно, пол был покрыт ковролином, несколько столов стояли буквой «Т», три шкафа с бумагами, на стене висела большая карта Москвы и области с пометками на ней. Петрович прохаживался по кабинету с заложенными за спину руками.