Алая завеса - страница 2
— Не все понятия в романе тождественны реальным. Категории первичности и вторичности, например, используются без основополагающего фактора времени. Значение продажи души дьяволу и суть слов Лирика, Искусство и Авангард — просто отличаются от аналогичных за пределами романа «Сёстры Лилит». Следует упомянуть, что с понятием христианства и прилагательным «архетипический» — то же самое. Если чьи-то умы к этому не готовы, не читайте! Если после этих слов чтение продолжается, значит, Вы признаёте, что не обидитесь на автора в процессе ознакомления с романом.
— Многие диалоги приведены к общему знаменателю автором текста, что, помимо фактора судьбы, придало излишнюю смысловую последовательность разговорам с разными людьми, а вдобавок сделало многих собеседников почти равными протагонисту роману по уровню развития философских суждений. Однако подобных случаев немного, и о каждом допущении будет дополнительно сообщено по ходу повествования.
— Душа в тексте произведения является синонимом индивидуальности, данной от рождения вопреки генетике и наследственности. То есть характер, приобретённый в результате тяжёлой судьбы, к ней не имеет отношения, как и заимствование индивидом черт родителей. Кроме того, случайность тоже не является синонимом души, поскольку исключает высший смысл и мистическую составляющую.
— В романе затрагивается тема искусства, и речь будет вестись чаще всего о литературе, потому что я считаю её основой как и театра, так и кинематографа.
— Греческая космогония используется в речах о язычестве как одна из наиболее цельных и систематичных.
После всех вышеперечисленных предупреждений и условностей желаю Вам приятного чтения. Надеюсь, роман оправдает ожидания достойных личностей.
Прежде чем повествование непосредственно начнётся, считаю разумным представить главного героя. Павел Леденеев — высокий и мощный молодой мужчина с внушительной, но не тучной фигурой, которая недавно из-за проблем со здоровьем стала гораздо бледнее и будто бы даже меньше. Характер аспиранта философского факультета одного московского вуза всегда отличался консерватизмом, средней долей интроверсии, порой Павлом преувеличиваемой, и тщательно скрываемой нервной вспыльчивостью, вспышки которой окружающие обычно замечали лишь в детстве. В разгар описываемых событий к ней добавились ещё новые странные черты, которые сам человек объяснить себе не мог, отчего и не мог скрыть. Подобные вещи в разном виде так или иначе происходят со всеми людьми, но, разумеется, молодой аспирант принимал свой частный случай за нечто более немыслимое и экстравагантное. Не боясь предрассудков и суеверий, Павел когда-то с теплом относился к христианству и заодно обожал греческие мифы, однако с возрастом несколько охладел и к тому, и к другому, потому не искал защиты у неба. Многие считали Леденеева чёрствым и обжигающе холодным человеком, но большинству он казался вполне милым до случившейся с ним трагедии, поскольку, несмотря на равнодушие, был к ближним лояльным и с подросткового возраста никому не вредил и не мешал. Неоднократно грузный мужчина с недюжинным бычьим здоровьем и силой и помогал не в ущерб себе своим друзьям, да, впрочем, и малознакомым людям. Ему бы стать спортсменом, с его внешностью, но любовь к познанию тайн мироздания влекла разум к гуманитарным наукам. Теперь Павел с чёрной цыганской шляпой на голове допоздна сидит в одном пустеющем московском кафе и томится от смутной тоски. Он уже будто предчувствует, что скоро в его судьбе отразятся встречи с массой странных и отчего-то невероятно умных и похожих на него людей, даже несовершеннолетних, которых молодой философ на первый взгляд случайно притянет в свою жизнь, так же как и множество неожиданных событий, тесно сопряжённых с городскими легендами, о которых парень ещё не имеет понятия. Но в действительности мужчина осознанно ничего не ждёт, а только изнывает от внутренней напряжённости и усталости. Белое марево ярких ламп раздражает глаза Павла и напоминает гной, выдавленный из прыщей адского ночного города, который Леденеев давно лишил своего тепла и наполнил лесной тьмой.