Альбатрос - птица гордая - страница 2
- Откуда пингвинятина? - вновь встрял Филипок, - у нас даже зоопарка нет.
- Филиппов, тебе только это удивляет в отчёте? - зло спросил Гладыш и перевёл взгляд на Старцева. -Ты что думаешь?
- Хм, - Сергей побарабанил пальцами по столу, - пока не знаю. Возможно, какая-то ритуальная секта каннибалов.
- Вряд ли, - судмед покачал головой, - думаю, что Никодимцев не употреблял человечину регулярно. Каннибализм очень опасен. Не считая кучи всяких прелестей, вроде гепатита, ВИЧ и прочего, аномальные белки и лихорадку Куру ещё никто не отменял. У него нет никаких признаков. К тому же мы изъяли всю еду и питьё с места смерти - там нет ничего необычного. Обычное мясо. Свинина и говядина.
- Ясно, - Гладыш вновь повернулся к Сергею, - быстро обрисуй мне ситуацию
- Собственно, там особо нечего обрисовывать. Получили вызов позавчера, двадцать четвёртого июля в 17.19. Наряд прибыл на место в 17. 38. Обнаружили мёртвого Леонида Никодимцева и его брата, Алексея. Они пили в беседке перед озером. Там оборудована площадка для пикников. По словам Алексея, Леонид Никодимцев вдруг просто схватился за сердце и умер. Всё. В доме, кроме охраны, в тот день никого не было. Хотя там обычно проживают постоянно ещё двое человек. Светлана - жена Леонида Никодимцева. И домработница - Мария Петровна Тарануха, она же - баба Маша. Но Светлана уехала отдыхать за пару дней до, двадцать второго, а баба Маша накануне отправилась к сыну - у неё двухнедельный отпуск. Со Светланой связаться не смогли, как в воду канула. Домработницу нашли - приедет завтра-послезавтра. Все показания подтвердил также начальник охраны Никодимцева.
- Охрана видеонаблюдение и запись не вела?
- Только частично. Внешнего периметра. Площадку для пикников в тот день не писали. Хозяин запретил.
- Хозяин, значит, запретил. - Задумчиво протянул Семён Палыч. - Брат Никодимцева ещё в городе?
- Да. Занимается организацией похорон, насколько я знаю.
- Поговори с ним. Только сам. Филипка с собой возьми. И смотри - аккуратненько. Не мне тебя учить в какое можно вляпаться с этими Никодимцевами. Тем более, состава преступления пока не вижу.
- Кстати, - вдруг неожиданно встрял в беседу Филиппов, - у меня тут неопознанное женское тело. Расчленённое и размазанное по асфальту. Можно сверить её ДНК с ДНК, найденным в желудке у Никодимцева?
Все с некоторым удивлением посмотрели на Филипка, потом судмед коротко кивнул:
- Хорошо. Сделаем.
- Отлично. Идите работайте, - махнул рукой Гладыш.
Алексей Никодимцев имел квартиру в дорогом, роскошном доме, выстроенном специально для городской элиты, недалеко от ресторана "Националь". Молчаливый, напыщенный швейцар посмотрел документы, куда-то позвонил, буркнул: "Двенадцатая, седьмой этаж" и скрылся в своей будке. Дверь открыл сам хозяин квартиры. В махровом халате на голое тело и тапочках. Мощный запах перегара недвусмысленно сообщал, что состояние Алексея к особым задушевным беседам не располагает. Впрочем, Никодимцев посмотрел удостоверение и махнул рукой: "Проходите, раз уж пришли".
Следователи прошли в комнату, площадью метров сорок, обставленную кожаной мебелью и дорогой аппаратурой. Посередине - стеклянный стол, уставленный полупустыми бутылками с алкоголем, стаканами, открытыми банками с какой-то закуской, коробкой из-под пиццы, грязными тарелками с остатками еды. Вонь кабака шибанула в нос. По бокам стола - два кожаных диванчика. На один из них следователи и присели.
Никодимцев уместился на второй диван, взял со стола стакан и налил себе какого-то пойла из бутылки:
- Вы уж, извиняйте, - Алексей одним махом выдул пойло и плеснул себе вторую порцию, - я тут второй день Лёньку поминаю. Вам налить?
- Нет, спасибо, - отказался Сергей, - Алексей Васильевич, у нас есть несколько вопросов. Возникли некоторые нестыковки относительно смерти вашего брата.
- Алексей Васильевич? - несколько отстранённо произнёс Никодимцев, - ах, ну да. Я же Алексей Васильевич. Но лучше называйте меня Алекс Ник. Или господин Алекс Ник. Я, знаете ли, не живу в России. Приезжаю на месяц раз в году, к брату. Пить. Приезжал. А там меня называют Алекс Ник. И Лёнька называл меня Алексом.