Альберт Швейцер. Картина жизни - страница 8

Настали каникулы 1885 года, и тут родители Альберта Швейцера решили забрать своего сына из мюнстерского реального училища и определить его в гимназию города Мюльгаузен, в Вeрхнем Эльзасе. Десяти лет от роду ему пришлось оставить любимую, родную долину Мюнстера. «Мне казалось, — впоследствии писал Швейцер, — будто меня насильно отрывают от природы».

Осенью 1885 года десятилетнему Альберту Швейцеру пришлось покинуть пасторский домик в Гюнсбахе, где вся жизнь текла в жестком русле церковного года; разлука эта далась мальчику нелегко. С тяжелым сердцем расставался он также с долиной Мюнстера: он должен был леса и поляны, реку и горы променять на полную запретов жизнь в городе. Не менее болезненна была эта разлука и для родителей Альберта, особенно для его матери. Наверно, всякая мать навсегда сохраняет особую привязанность к ребенку, за которого ей приходилось столь часто тревожиться в первые месяцы его жизни.

Была еще причина для особой привязанности матери к Альберту, хотя она горячо любила и остальных своих детей. Дело в том, что его назвали Альбертом в честь ее покойного сводного брата которого она глубоко чтила. Брат, священник при церкви св. Николая в Страсбурге, в 1870 году, после битвы под Вайссенбургом, был послан в Париж за лекарствами. Поскольку опасались осады Страсбурга, следовало запастись медикаментами. Когда священник возвратился, город уже оцепили. Прусский генерал фон Вердер разрешил передать в город лекарства, но задержал самого пастора, объявив его своим пленником. А пастора бесконечно мучила мысль, как бы его прихожане не подумали, будто в тяжелый час он бросил их на произвол судьбы. У него было больное сердце, и, не выдержав волнений, летом 1872 года он скончался. Подобная участь не являлась редкостью в Эльзасе тех времен.

Как сыну священника, Альберту предоставили вакансию в гимназии города Мюльгаузен. Однако супругам Швейцер не удалось бы воспользоваться этой возможностью, не будь в Мюльгаузене Луи Швейцера. Настолько мало было жалованье пастора Пвейцера, что он никак не мог бы оплатить содержание Альберта в интернате.

Луи Швейцер, сводный брат деда Альберта Швейцера, был директором ведомства начальных школ в Мюльгаузене и вдвоем с женой Софи занимал служебную квартиру при центральной школе, кстати, довольно мрачного вида. Бездетные супруги приняли в cвой десятилетнего Альберта и по мере сил старались заменить ему родителей. Жизнь в доме дядюшки была упорядочена до мелочей; здесь неукоснительно, чуть ли не с педантизмом, соблюдались все педагогические принципы. На этой почве возникали трения, которые поначалу мало способствовали развитию подростка. Однако со временем между пожилыми супругами и их юным родичем установилась добрые отношения. Много лет спустя Альберт Швейцер часто с признательностью вспоминал дядюшку Луи и тетушку Софи.

В сельской школе в Гюнсбахе, как и впоследствии в реальном училище в Мюнстере, Альберту Швейцеру отнюдь не легко давалось учение. Он был мечтательным мальчиком, природа, животные — да, особенно животные! — интересовали его куда больше чтения и письма. Мало того, он глубоко страдал всякий раз, когда этих животных обижали деревенские мальчишки, а то и взрослые. И, разумеется, он был заворожен музыкой, он любил импровизировать и, играя, уносился мечтами далеко-далеко. Добавьте к этому застенчивость и — как ни парадоксально — смешливость! Всякий пустяк вызывал у него смех, что не раз вынуждало учителей записывать в классный журнал: «Швейцер смеялся на уроке». За это свойство он получил прозвище «Исаак», что на древнееврейском языке означает: «Он смеется».

Первые отметки в мюльгаузенской гимназии оказались весьма неудовлетворительными. Вызвали пастора Швейцера, и директор намекнул ему, что, возможно, следовало бы забрать мальчика из учебного заведения. Даже по музыке и то ему выставили весьма посредственные оценки, а уж этого пастор Швейцер никак не мог взять в толк. Повинна в этом была тетушки Софи. Родители Альберта просили ее особенно строго следить за музыкальным образованием мальчика. И она ревностно взялась за дело. Как только Альберт возвращался из школы, она после обеда сразу же усаживала его за пианино — на все время до вечерних занятий в школе. Вечером же он снова должен был целый час заниматься. Но здесь ему не разрешали ни импровизировать, ни мечтать — тетушка Софи бдительно следила за тем, чтобы он проигрывал с листа каждую ноту, и притом точно, без лишних эмоций. Молодой учитель музыки и органист Эуген Мюнх, только что закончивший курс в Берлине, не раз говорил об этой манере исполнения: «Альберт Швейцер — мое наказание».