Алчность - страница 4

— Знаешь, Бен, зато меня не назовешь неудачницей в браке, которая целыми днями пьет и живет на пособие, — буркнула она и сделала шаг в надежде, что сможет увлечь его обратно в гостиную.

Он схватил ее за локоть.

Тысячи жестоких картин пронеслись в ее мозгу. Приемы борьбы, которыми она владеет в совершенстве и инстинктивно может применить. Но Сьюзи быстро взяла себя в руки.

— Кем ты себя, черт возьми, считаешь? Тоже мне, большая шишка! Да ты просто богом обиженная некрасивая старая дева, которая весь день стережет психов. Ты даже не можешь завести себе дружка. С чего это ты такая гордая и сильная?

Она плюнула в него.

Бен поднял руку, чтобы ее ударить. Возможно, он и в самом деле ударил бы ее, будь она мужчиной, но через мгновение успокоился и стер плевок со щеки.

— Прости, Сьюз. Я не хотел. Ты же знаешь, я никогда не сделаю тебе больно. Это просто… Черт, почему ты никогда никого не навещаешь? Мама с папой все время меня об этом спрашивают. Это все твоя проклятая работа. Она делает людей черствыми. Не критикуй мой брак. Если бы ты была замужем, то знала бы, как все непросто.

Может быть, я подсыпала недостаточную дозу? Что, если этот грязный подонок Бартон солгал и это не кантаридин? Если это просто кристаллический метедрин или экстази в капсулах, то я надеру ему задницу…

Вдруг Сьюзи услышала странный звук, который зародился в глубинах чрева ее брата: воздух громко пробурчал в животе, пока не вышел наружу с ужасающей отрыжкой.

— Ох! — Бен прикрыл рот рукой и отшатнулся.

Сьюзи шагнула в сторону:

— Тебе нехорошо?

— Мне немного…

И снова бурчание, громче прежнего.

— Может быть, ты слишком быстро выпил пиво? — Она отступила еще на шаг.

Лицо Бена побледнело, и Сьюзи снова услышала громкий рокот у него в животе. Бен застонал от боли, схватился за живот и, согнувшись пополам, уцепился за кухонный стол.

— Я…

Струя рвотных масс вырвалась у него изо рта, покрыв столешницу брызгами пирога и крови.

— О, боже! — Сьюзи зажала рот рукой, пятясь в сторону гостиной. Зрелище вызывало отвращение.

Еще одна струя, куда более мощная.

— Бен!

Брат в конвульсиях упал на пол кухни, сжимая руками живот. Он лежал на боку, а у него из носа на линолеум тонкой струйкой текла кровь. Время от времени его рвало, весь пол покрылся красноватой жидкостью и остатками пирога. Кровь была повсюду, она превратила комнату в омерзительное болото.

— Сейчас я вызову «скорую»! Подожди! — Сьюзи выбежала в гостиную и схватила телефонную трубку. — Алло! Алло, несчастный случай! Моему брату плохо! Срочно присылайте машину!

Из телефонной трубки ей в ухо доносился ровный, непрерывный гудок.

Тихо опустив трубку, Сьюзи побрела к любимому креслу брата. Совершая размеренные вдохи и выдохи, она положила ноги на кофейный столик и попыталась расслабиться. Отвела со лба темную челку. Ее взгляд упал на пустую тарелку на кофейном столике, с которой Бен взял поданный ему кусок пирога. Сьюзи приказала себе не слышать ужасные звуки мучений, доносившиеся из кухни. Она представила, что не слышит криков своего брата, умолявшего о помощи, не ощущает, как нарастающее зловоние, запах крови и яда, наполняют дом.

Сьюзи думала о своем будущем. О любви.

Посмотрев на часы, она увидела, что уже 16.32, взяла пульт телевизора и включила десятый канал. Показывали сериал «Дерзкие и красивые». Брук и Ридж страстно обнимались, глаза Брук туманились от нежности. Сьюзи усилила звук до предела, заглушая неприятные стоны, доносившиеся из соседней комнаты.

Бену больше ничем нельзя помочь, и она знает об этом. Его время закончилось, зато ее только начиналось.

Черт побери!

Макейди Вандеруолл обхватила себя руками, стараясь защититься от неослабевающего ветра. Налетевший шквал сорвал с ее губ проклятье и унес его прочь.

Черт побери!

Ветер хлестал по открытому пространству кладбища на самой вершине холма, трепал ее белокурую шевелюру, бросая волосы в лицо, вздымая и запутывая их, так что при каждом порыве они попадали ей в рот. Согнувшись под хлесткими ударами непогоды, она в ответ подняла воротник своего черного плаща армейского покроя, но это не спасало ее от гусиной кожи и не могло укротить ее густые, вздыбленные ветром волосы.