Александр Первый и тайна Федора Козьмича - страница 6

Когда двери кельи растворились, мрачная картина предстала глазам императора. Весь пол и стены до половины были обиты траурным сукном. У левой стены виднелось большое распятие; напротив — длинная деревянная скамья, вся черная. Горевшая лампада тускло освещала это суровое жилище аскета. Схимник пал перед распятием и, обратившись к Александру, сказал: «Государь, молись». Император положил три земные поклона, и схимник осенил его крестом. Разговаривая с митрополитом, Александр тихо спросил, где спит схимник, ибо постели не было видно. Митрополит указал на место перед распятием Но схимник, услыхав ответ митрополита, поправил его: «Нет, государь, и у меня есть постель, пойдем я покажу тебе ее» и, встав, провел государя за перегородку. Там на столе Александр увидел черный гроб, в коем лежали — схима, свечи, ладан и все погребальные принадлежности. «Смотри» обратился к нему схимник, «вот постель моя». И не моя только, а постель всех нас. В ней все мы, государь, ляжем, и будем спать долго».

Безмолвный стоял Александр перед гробом несколько минут, наконец повернулся и глубоко потрясенный покинул келью схимника. Садясь в коляску, он обратился к митрополиту и с глазами полными слез сказал: «Помолитесь обо мне и жене моей». До самых ворот лавры он ехал с обнаженной головой, часто оборачиваясь и крестясь на собор.

Траурная келья, черный гроб и погребальные свечи — вот те последние впечатления, которые уносил в своей душе император при расставании со столицей. Солнце едва показывалось на горизонте, когда царский экипаж приблизился к городской черте. У самой заставы, у триумфальных ворот он приказал остановиться и, повинуясь тому безотчетному движению души, которое овладевает нами при разлуке, или томимый грустным предчувствием, обернулся назад и в глубокой задумчивости долго смотрел на покидаемый город.

Во время пути в Таганрог нигде не было ни военных смотров, ни маневров. Свиту императора составляли: начальник главного штаба генерал-адъютант Дибич, лейб-медик баронет Виллие, врач Д. К. Тарасов и полковник А. Д. Соломко; кроме того: директор канцелярии начальника главного штаба Ваценко, капитан Вилламов, Н. М. Петухов, камер-фурьер Бабкин, капитан Годефруа, метрдотель Миллер, камердинеры Анисимов и Федоров, певчий Берлинский и четыре лакея. Весь путь был совершен благополучно, и 13 сентября Александр I прибыл в Таганрог. Виллие отметил в своей памятной книжке этот день словами «первая часть путешествия кончена» и далее под чертой ставит слово: «finis». В то время он и «не подозревал того пророческого значения, которое заключало в себе это слово — первая часть была и последнею».

Своим приездом на юг Александр был доволен. «Здесь мое помещение мне довольно нравится», писал он, «воздух прекрасный, вид на море, жилье довольно хорошее». Приехавшую вслед за ним императрицу государь окружил самой нежной заботливостью, стараясь доставлять ей развлечения. Елизавета Алексеевна, «под влиянием этой нежной любви», пишет биограф, «стала оживать, здоровье ее видимо поправлялось; через несколько дней она окрепла и физически и морально». Дом, послуживший дворцом, был каменный, одноэтажный, с простой меблировкой и состоял из небольших комнат, из коих восемь отведены были для императрицы и ее двух фрейлин. Сквозной зал посередине дома отделял половину императрицы от двух комнат государя: кабинета, или спальни, и небольшой полукруглой комнаты, служившей туалетной, рядом с которой находилось помещение для дежурного камердинера. При доме расположен был небольшой фруктовый сад. В этом скромном помещении супруги зажили тихой спокойной жизнью провинциальных помещиков. Между ними установились добрые сердечные отношения. Постоянно не любивший пышности, здесь Александр жил уже совершенно просто. «Надо, чтобы переход к частной жизни не был резок», говорил он шутя. «Я скоро переселюсь в Крым и буду жить частным человеком. Я отслужил 25 лет, и солдату в этот срок дают отставку». Князю Волконскому он говаривал: «и ты выйдешь в отставку и будешь у меня библиотекарем». Вообще Александр I все это время был в очень хорошем настроении: «Казалось», замечает один историк, «он нашел наконец тот уголок в Европе, о котором мечтал, и где желал навсегда поселиться». Однако подозрительность и здесь не покидала императора. Найденный им в хлебе камешек вызвал большое беспокойство, и только после настойчивых уверений хлебопека, что камешек попал по его неосторожности, удалось успокоить Александра.