Аленкин клад - страница 15

Я хотел поинтересоваться, что за человек Иннокентий, но мне помешала Аленка:

— Приглашайте и виновника сюда. Не будем прибавлять ему боли.

— А шо, идея! — оживился Михей Михеевич. — Петр Анисимович, я кликну Иннокентия.

В каюту Иннокентий вошел размякшим, подавленным и, не поднимая большой кудрявой головы, спокойным голосом произнес:

— Простит товарищ — спасибо. Не захочет — готов отвечать.

— Скверно получилось! — приглашая Иннокентия к столу, повторил капитан. — Ну, садись, садись. Товарищи все уже забыли.

Иннокентий тяжело опустился в кресло, поднял голову и ясными глазами посмотрел мне прямо в душу. Большие карие глаза у него затуманились, дюжие плечи вздрогнули, и он протянул мне широкую ладонь. Я с легким сердцем пожал его руку и, заметив, что он снова опустил голову, посоветовал не расстраиваться из-за пустяков.

— Ты лучше кепку одень, — сдавленным голосом попросил Иннокентий. — Не могу смотреть на стриженых. Те двое…

— Янчук! — повысил голос капитан и мягче добавил: — Ну, товарищи, выпьем мировую!

Четыре стакана звянули над столом и, опустошенные до дна, выстроились рядом. Мы с Аленкой дали волю разыгравшемуся аппетиту. Иннокентий, понюхав корочку хлеба, закурил. Капитан и Михеевич тоже задымили.

Время за ужином пролетело незаметно, а когда на ходовой рубке склянки пробили десять, капитан предложил Иннокентию проводить нас в спальную каюту. Иннокентий первым, мы — за ним вышли на палубу. За бортом глухо плескались волны. Под мягким светом луны они казались смазанными маслом.

— Смотрите, звезды купаются! — заметила Аленка. — Красота!

Я, остановившись у леера, загляделся в реку. Крупные звезды действительно перепрыгивали с волны на волну и убегали куда-то назад. Луна расстилала по воде серебристую дорожку. По берегам шумела и шумела вековая тайга.

— У нас тут вольготно, — вздохнул Иннокентий. — Только я перестал замечать эту красоту. Ты уж, паря, не таи зла…

— Бросим об этом, Кеша.

— Это плохо, правда? Такую красотищу и не замечать. А знаешь, почему такое случилось?

Иннокентий помолчал, шумно, как кузнечный мех, вздохнул и, доверчиво обняв нас с Аленкой, поведал о страшной беде. Рассказывал он об этом тихо, с болью, которая, пожалуй, будет всю жизнь терзать его душу. А если и пройдет — не скоро.

В каюте, взволнованный рассказом Иннокентия, я долго не мог уснуть. Не спала и Аленка. В темноте я на столике нащупал папиросы и услышал, как она всхлипнула.

— Ты не спишь?

— Закрою глаза и вижу этих стриженых. Ты скажи: откуда появляются такие звери на земле? У-ух, сволочи!

Аленка еще раз всхлипнула и умолкла. Я, накурившись до тумана в глазах, тоже не мог уснуть. Только закрою глаза, и вижу Иннокентия, падающего к холодным ногам жены, которую бандиты убили на берегу ручья, куда она пришла на третий день после свадьбы полоскать белье.

Утром Иннокентий постучал в каюту и сообщил, что мы подходим к Брусничному. Наши сборы были недолгими. Аленка с пустым вещмешком, я с дробовиком и карабином поднялись на палубу.

— Так не пойдет! — засуетился Иннокентий. — Я вам ушицы свеженькой приготовил. Айда на камбуз!

Вкусной ушицей Иннокентий нас угощал от души и сокрушался, что мы не можем справиться с двойной порцией. После завтрака мы втроем вышли на палубу. Свежее утро, чистое небо, умытая, помолодевшая тайга, широкий простор, зовущий куда-то далеко-далеко, — все это настраивало на дружескую беседу, но мы почему-то молчали.

Минут через пятнадцать на отлогом берегу показались деревянные постройки. Танкер заметно начал сбавлять скорость. Матросы по команде боцмана стали готовить к спуску шлюпку. Аленка и Иннокентий тихо разговаривали. Голос Иннокентия мне показался мягким, душевным. Аленка вынула из кармана куртки блокнот, что-то торопливо написала и, вырвав листок, вручила Иннокентию. Он улыбнулся. Аленка тихо спросила:

— Напишешь?

— Ответишь?

— На одно — двумя.

Иннокентий бережно пожал маленькую ладошку Аленки и шепнул ей что-то на ухо. Она кивнула головой. Я не захотел быть «третьим лишним» и отошел к шлюпке.

Танкер, сбавляя и сбавляя скорость, остановился.