Альфред Великий и Англия его времени - страница 15
. Это несомненный показатель его более привилегированного положения в обществе по сравнению с кэрлами, поскольку с последних за подобную провинность взималось лишь 50 шиллингов>117.
Социальный статус другой категории служилой знати — тэнов — был также значительно выше статуса рядового свободного. Например, для королевского тэна было достаточно его собственной клятвы, чтобы очиститься на алтаре от предъявленного ему обвинения, тогда как кэрлу в данном случае необходимо было свидетельство о его невиновности со стороны четырех равных ему по статусу людей>118. Надо думать также, что по отношению к гезиту королевский тэн занимал более высокую ступень на социальной лестнице. По законам короля Уэссекса Инэ, например, вторжение в бург королевского тэна каралось уплатой 60 шиллингов, тогда как вторжение во владение гезита наказывалось штрафом в размере 35 шиллингов>119. Объяснить это можно, видимо, тем, что тэн являлся служилым человеком самого короля, о чем и свидетельствует термин «королевский тэн». У гезита же мог быть и другой глафорд, не обязательно король, а, возможно, тот, кому король пожаловал право юрисдикции над определенной территорией>120. Наверное, служба гезитов не имела для носителя королевского титула столь большого значения, как служба тэнов, поэтому гезиты и были дружинниками более низкого ранга.
Вообще в уэссексских законах доальфредовской эпохи фигурируют гезиты двух категорий: гезиты-землевладельцы (landagende), которые за неявку в войско должны были уплатить штраф в размере 120 шиллингов, и безземельные гезиты (unlandagende), с которых в этом случае взималось 60 шиллингов>121. На первых порах связь дружинников с королевской персоной носила, должно быть, преимущественно личный характер: король выступал в роли патрона (глафорда), а представители служилой знати являлись его клиентами. Гезиты и тэны были связаны со своим господином клятвой верности, а служба их не носила унизительного характера, как у несвободных, но, напротив, считалась почетной. Взаимоотношения личного господства и подчинения могли быть расторгнуты любой из сторон>122. Даже в конце IX в. межличностные связи играли настолько большую роль, что «Правда Альфреда Великого» специально оговаривала запрещение измены своему глафорду, которая каралась смертной казнью с конфискацией всего имущества, а также акты кровной мести против него>123.
Таким образом, в основе зарождения сословия служилых людей у англосаксов лежали отнюдь не земельные пожалования светской знати, а именно отношения глафордата и непосредственная связь с королем. Лишь со временем (не ранее рубежа VIII—IX столетий), когда королевская служба приняла постоянный и систематический характер, служилые люди стали обязательно наделяться земельными владениями, ибо корона нуждалась не просто в верных, но и материально крепких вассалах. Появление зависимости владения землей от военной службы объяснялось, видимо, тем, что назрела необходимость замены ополчения-фирда профессиональной армией, которая была бы не только опорой королевской власти внутри страны, но и действенным средством отражения начавшихся набегов викингов.
В основе тех сдвигов, которые происходили в англосаксонском социуме на протяжении VIII—IX вв., лежали глубокие изменения в формах земельной собственности. Главным в этом смысле было медленное, но необратимое становление понятия личной земельной собственности, равно как и земельной собственности вообще. Континентальные англосаксы, подобно другим варварам, скорее всего, еще не видели в земле того предмета, который может быть объектом свободного распоряжения, а тем более отчуждения. Слишком еще велика была их связь с землей, которую они обрабатывали: она рассматривалась как достояние и естественное продолжение многих поколений одной и той же семьи.
Наиболее интересен вопрос о социально-экономической сущности этой земли, или фолкленда. Самый ранний законодательный сборник англосаксов — судебник кентского короля Этельберта — определяет, что женщина, родившая ребенка в законном браке, имела право на половину имущества