Алхимия конца света - страница 15

Пришлось друзьям отправляться восвояси не солоно хлебавши. Подумаешь котёнок. Но осадочек остался. Большой такой осадочек. Если математик был горластый, и он быстро загорался, но и быстро остывал, то с мрачным физиком дело обстояло хуже. С потерей надежды на котёнка у него теперь не осталось никаких моральных ограничений перед таким несправедливым обществом. И физик решил форсировать работы по изготовлению изделия, принцип работы которого он и сам не очень понимал. Я вам покажу козью рожу, мрачно думал физик, я вам покажу, кто в этом мире самый нужный и кто достоин котёнка......волюнтаристы.

С филологом тоже вышло не очень. Тот мстил доктору как мог. А мог филолог писать только фельетоны и составлять пасквили. Теперь весь город ухахатывался и угорал над доктором и его Золотой Бабой, читая, вдруг появившиеся новые сообщения от местных филологов. Там доктора выставляли в таком комичном виде, какой не каждый клоун мог иметь. Хорошо, что доктор не читал эти листки и не ведал, почему это вдруг все новые посетители прятали усмешку, а некоторые, так улыбались во весь рот.

Доктор совершенно не мог говорить как доморощенные филологи, это была его беда. Да и кругозора он был не великого, его знания вращались вокруг медицины, а остальные науки для него были как тёмный лес, где живут волки. Но, раз доктору запретили говорить на медицинские темы, в которой он ещё хоть что-то соображал, то ему приходилось туго. Приходилось выкручиваться и исхитряться путём напускания философского тумана. Философия, она наука хитрая, сами философы её не понимают, но, говорят, что она очень даже нужная народу, ага. Вот наш доктор и напускал побольше мистики, замешанной на всех без исключения философских течениях. Главное, говори уверенно и цветисто, народу нравится высоконаучная речь, побольше терминов и ссылок на восточных мудрецов. Вот доктор и молол языком как мог. В конце концов, от его слов ничего не зависело, главное чтобы пациенты употребили лечебный чай с плюшками. Постепенно доктор научился гнать пургу уверенно и с огоньком. Собственно, он даже мог ответить на любой вопрос, и не беда, что из его ответа понять ничего было невозможно, зато выходило складно.

- Максим Борисович, дорогой, - спрашивала его очередная пациентка за чашкой чая. - Как нам улучшить наш бизнес, что вы мне посоветуете? Хотелось бы жить богаче, а как этого достичь непонятно.

- Дорогуша моя, драгоценная Надежда Васильевна, - оживлялся доктор. - Менеджмент надо развивать, менеджмент... для нормального инвестиционного климата, но не забывать про аутсорсинг, который должен быть без протекционизма. Только ипотечный франчайзинг, дорогуша моя, только так, а как же, но без бонификаций и дебиторских задолжностей, иначе, кирдык, не получится фьючерс, без которого, как не крути лизинг не продемпингуешь. Закусывайте вот этими пирожными, закусывайте.

Ошарашенные такими откровениями посетители переваривали его слова и переваривали заварные пирожные, предложенные доктором.

На философские вопросы доктор отвечал образно:

- Милочка моя Клавдия Семёновна, - проникновенно вещал доктор. - "Вечность" категория хитрая, но легко представимая. Это то, что начинается, дорогуша моя, после прямой линии на кардиографе, ага....

Если доктор видел, что человеку нужна незамедлительная медицинская помощь, а он даже посоветовать человеку ничего не мог, то доктор начинал делать пространные намёки:

- Драгоценный Сергей Владимирович, - начинал доктор намекать. - Запустили вы совсем немножко, батенька, свой организм-то. Всё заботы, да заботы. Как я вас понимаю. Но вы бы, батенька, сходили в больничку, да сделали бы себе немножко ФГДС...

- А что это за штуковина? - интересовался Сергей Владимирович.

- У нас в медицине эта штуковина называется хреновина....

- А, вспомнил, - после пояснения доктора Сергею Владимировичу стало всё понятно. - Это когда надо будет телевизор глотать?

- Точно, батенька, в точку. Сходите на эту процедурку, тогда я буду, слава Гиппократу, в совершеннейшем восторге...

Если посетительница доктора была молодая женщина, то доктор с такой говорил с интимным придыханием, не забывая, впрочем, подливать ей в чашку волшебный чай: