Али-баба и Куриная Фея - страница 8

Рената испуганно подняла голову. Как, Инга Стефани хочет уйти?

Странно, раньше она никогда не задумывалась над тем, что сейчас услышала. Она принимала как должное то, что в интернате всегда чистое постельное бельё, что еда подаётся вовремя. Ей и в голову не приходило выразить свою радость или благодарность за всё то хорошее, что она видела. А иногда, когда что-нибудь не ладилось, Рената бежала к заведующей и жаловалась на неполадки. Девушке стало стыдно.

— Ах, фрейлейн Стефани, — начала она решительно, — оставайтесь у нас, ведь вы нам нужны! Не все такие, как Али-баба. Скажите, чтоб его выгнали. Тогда, конечно, всё будет лучше.

— Не знаю… — Инга Стефани нерешительно водила пальцами по скатерти, чертя какие-то узоры. — К сожалению, всё это не так просто, как тебе кажется. — Её взгляд упал на часы. — Давай быстрее доедим абрикосы.

Они вытащили из банки последние фрукты. Было уже без четверти десять.

Для тех, кому в десять часов надо быть дома, воскресный вечер слишком короток. Не успеешь оглянуться, как уже пора в интернат. А если опоздаешь, окажешься перед запертой дверью. На стук выходит заведующая интернатом и произносит соответствующую «приветственную речь», которую она сама называет «разносной». Опоздавшие назначаются на дополнительные дежурства или лишаются отпусков. Поэтому лучше приходить вовремя.

— Который час?

— Пора кончать, уже без пяти десять.

Ученики, танцевавшие в деревенском клубе, поспешили домой. Они бежали по тёмным, узким деревенским улицам; во дворах лаяли собаки. Только в немногих домах был ещё виден свет…

Бритту провожает её партнёр по танцам. Недалеко от дома девушка замедляет шаги.

— Не беги так, а то у меня колет в сердце. Пусть остальные пройдут вперёд, — шепчет она на ухо Феликсу Кабулке.

У входа в интернат толпится народ. Тут собрались деревенские ребята, они поджидают учеников.

— Бегите скорей, уже десять часов! Малышам пора спать! — вопили они.

— Поторапливайтесь, детки, в детский сад. Няня ждёт вас за дверью, — издевался Франц Наситка, семнадцатилетний парень, который не мог удержаться ни на одной работе больше месяца.

Ученики сжали кулаки. Насмешки поразили их в самоё сердце. Порядки в интернате казались им сейчас верхом несправедливости. Почему они должны ложиться спать в десять часов, когда другие ребята ещё гуляют и делают всё, что им хочется?

— Давайте дадим этим болтунам как следует! — раздражённо ворчали ребята.

Но часы пробили десять, и ученики с тяжёлым сердцем исчезли за дверьми интерната.

Дежурная по дому Рози уже собиралась запереть дверь, когда прибежала Бритта с Феликсом Кабулке.

— Привет влюблённой парочке! — раздался восторженный рёв.

Феликс смущённо улыбнулся; красная как рак Бритта скользнула в дверь.

— Спокойной ночи! — крикнула она Феликсу, ещё раз кивнув ему головой.

— Спокойной ночи, куколка! — ответил ей хор насмешников.

Рози заперла дверь. Она дважды повернула ключ в замочной скважине, замок дважды щёлкнул.

Феликс Кабулке присоединился к деревенским ребятам. Ему незачем было спешить домой. Его отец играл в карты в пивной, а мать уже давно легла спать. Фрау Кабулке спала крепко. Она не замечала, когда возвращался домой её сыночек — в десять или в одиннадцать. Феликс всегда этим пользовался. Через месяц ему исполнится шестнадцать лет, а в будущем году заканчивается его ученичество. Феликс учился в народном имении, где работал его отец. Старшего скотника. Эмиля Кабулке в имении знали все. Пожилые работники звали его «Кабулке-коровник».

Феликс думал о Бритте. Она поцеловала его, а он от смущения не знал, куда ему деваться… Феликс посмотрел на маленькое окошко под крышей. Там было темно. Неужели Бритта уже спит?

— Где живёт твоя подружка? — спросил Франц Наситка таким тоном, будто он угадал мысли Феликса. — Мы хотим устроить девушкам фейерверк.

Феликс увидел в руках у сорванцов карманные фонарики и догадался, что означает «фейерверк». Они хотят осветить комнату девушек. Их затея ему понравилась. Может быть, Бритта выглянет в окошко. Он с удовольствием увидел бы её снова.

— Кажется, там — третье окно слева, — сказал он хрипло. — По-моему, это её комната.