Алиенора Аквитанская. Непокорная королева - страница 11

Гильом, действительно, расстался со своими многочисленными фаворитками, посвятив себя одной-единственной женщине, которую он страстно полюбил. Как и принято в куртуазных романах, которые появятся через несколько лет, его избранницей стала женщина замужняя, наделенная предостерегающим прозвищем «Данжероза» (Опасная): виконтесса Шательро. Герцог воспевал ее в своих поэмах; в 1114 г. она стала его «официальной» любовницей. Именно ее, согласно Вильгельму Мальмсберийскому, Гильом велел изобразить на своем щите обнаженной, о чем упоминалось ранее. Он, ни от кого не таясь, поселил ее в башню Мальбергион, в донжон, который он только что пристроил к герцогскому дворцу Пуатье. Это будет стоить виконтессе прозвища «Мальбергиона». Вот это был настоящий скандал!

В 1113 г. Гильом вновь завладел Тулузеном и Керси: он возвратил их Филиппе, а затем сам вернулся в Пуатье. Военные походы и постройки, закладка монастырей, щедроты и роскошь обходились ему дорого: герцог нуждался в деньгах. Поэтому он вознамерился ввести налог на имущество Церкви, что вывело из себя епископа Пуатье Петра II, и без того раздраженного скандальными выходками герцога. В начале 1114 г., когда прелат приступил к ритуалу отлучения в кафедральном соборе Пуатье, пред ним внезапно предстал Гильом и, занеся над ним меч, сказал ему: «Ты тут же умрешь, ежели не снимешь с меня отлучения». Если верить Вильгельму Мальмсберийскому, прелат сделал вид, будто послушался герцога, продолжив, однако, произносить формулы отлучения. После чего, завершив службу, он подставил Гильому шею со словами: «А теперь рази, рази!» Обескураженный Гильом выпутался из щекотливого положения, найдя остроумный ответ, который можно перевести так: «Ты, несомненно, мне так ненавистен, что я не удостою тебя проявлением своей ненависти, и ты никогда не вознесешься на небо благодаря содеянному моею рукой!»[38]

К подобным нравственным укорам Вильгельма Мальмсберийского можно добавить упреки, высказанные ранее нормандским хронистом Ордериком Виталием, видевшим в герцоге, еще задолго до его участия в крестовом походе, человека, не знающего меры, человека, который спутался с жонглерами и фиглярами и соревновался с ними. Стоит ли удивляться тому, что его поход обернулся катастрофой? К тому же, прибавляет Ордерик, в Палестине Гильом не задержался — он предпочел вернуться к себе и сложить жалкую поэму о своих воображаемых злоключениях, в то время как Стефан Блуаский и другие воины, ведомые своим благочестием, остались в Палестине, где приняли мученическую смерть[39]. Такая моральная трактовка военного поражения крестоносцев была традиционной среди духовенства. Точно так же будут истолкованы и итоги Второго крестового похода, но на сей раз в провале экспедиции упрекнут Алиенору, его внучку. В любом случае, сомнений нет: личность Гильома выводила служителей Церкви из себя!

Став вдовцом в 1118 г., Гильом по-прежнему поддерживал внебрачную связь с Мальбергионой, не имея, однако, возможности жениться на ней, поскольку ее муж все еще был жив. Зато герцогу удалось успокоить духовенство, осыпая его дарами и демонстрируя готовность к примирению. Чтобы изгладить из людской памяти свой бесславный поход в Святую землю, спустя двадцать лет Гильом присоединился к экспедиции арагонского короля Альфонса I Воителя, приняв участие в испанской реконкисте, которую папа в своем воззвании на Тулузском соборе (1118 г.) уподобил крестовому походу. 17 июня 1120 г. вместе с шестью сотнями аквитанцев он внес свой вклад в решающую победу при Кутанде, что южнее Сарагосы. В своем недавнем исследовании Джордж Бич доказал, что в этой битве Гильом сражался бок о бок с последним эмиром Сарагосы Имадом Аль-Давлой, чье имя переводилось на латинский язык как Mitadolus. Этот мусульманский правитель счел лучшим вступить в союз с христианами, нежели оставаться под тяжелой пятой фанатиков-альморавидов. Вероятно, именно по этому случаю он подарил Гильому чашу из горного хрусталя, сегодня хранящуюся в Лувре под именем «чаша Алиеноры», Историю этого сосуда описывает надпись, сделанная по распоряжению Сугерия, аббата Сен-Дени: «Чаша эта была подарена королю Людовику его супругой Алиенорой. Митадол даровал ее деду Алиеноры. Король отдал ее мне, Сугерию, а я передаю ее святым». Таким образом, эта чаша свидетельствует о существовании сотрудничества мусульман и христиан в северной Испании, а также доказывает, что Гильом IX поддерживал контакты не только с королем Арагона, но также с арабами и с мусульманской цивилизацией аль-Андалус. Некоторые свидетельства указывают даже на то, что Гильом мог довольно хорошо знать арабский язык и использовать его в одной из своих кансон