Алис - страница 9

Он заснул только под утро беспокойным и тревожным сном, но и то ненадолго. Его разбудил Гординский, вернувшийся, по обыкновению, в кураже и тотчас начавший ему рассказывать о своих похождениях.

Палтов рассеянно слушал его.

— Э, брат, да ты, я вижу, спишь совсем, — сказал Гординский. — И что у тебя за манера такая: сидит человек, как медведь в берлоге.

Палтов взглянул на приятеля и подумал:

«Рассказать ему или не говорить?»

И тотчас же решил ничего не говорить.

Долго еще рассказывал, рассуждал и напевал куплеты Гординский. Наконец он успокоился и заснул.

Палтов взглянул на часы. Был седьмой час. Он решил встать и одеться. Гординский крепко спал. В меблированных комнатах было тихо, и ничто мешало Палтову думать об Алис. В восемь часов он, по привычке, велел подать самовар и налил себе стакан чаю, но и не дотронулся до него. Ему попалась на глаза книга, оставшаяся раскрытой со вчерашнего дня, и он принялся перелистывать ее.

— Эге, да ты, как подобает скромному юноше, давно уже встал и за книжкой сидишь? — сказал Гординский. — Голубчик, налей мне чайку, смерть не хочется вставать.

Палтов налил ему стакан чаю, поставил его перед ним на стул и присел в ногах приятеля на диван.

— Послушай, Гординский, — сказал он, — а ты когда же думаешь ехать?

— Домой-то? — переспросил Гординский. — Голубчик, да на какие пенензы ехать? Вчера я просвистал все, что у меня было.

— Как это глупо, — сказал Палтов.

— Разумеется, глупо, но ведь, черт возьми, не всем же быть умниками. Умные вещи ужасно скучны.

— Поезжай скорее, — сказал Палтов, — я дам тебе денег на дорогу.

— А ты?

— Я останусь.

— Неужели надумал переехать к тетушке?

— К тетушке или нет, но мне еще нельзя уехать из Москвы, — уклончиво ответил Палтов.

— Как это нельзя?

— Нельзя. Ты знаешь, у меня дела. Адвокат говорит, что надо исполнить еще какие-то формальности.

— Врет все твой адвокат. Смотри, объегорит он тебя.

— Ну, что за вздор! он человек с репутацией. Серьезно, Гординский, поезжай скорей домой. Подумай, там ждут тебя с таким нетерпением, а ты здесь кутишь, расстраиваешь свое здоровье, тратишь деньги. Согласись, это нехорошо.

— Чудак-человек! Да ведь я ради тебя сижу в Москве.

— Ну, вот я и прошу ради меня не сидеть.

— Да что ты пристал ко мне? Ну, уеду. Не сейчас же мне торопиться на поезд? И что тебе вздумалось? Ужасно на тебя не похоже.

В дверь просунулась голова горничной.

— Можно взять самовар? — спросила она.

— Можно, — ответил Гординский.

— А вас там посыльный ждет, — обратилась горничная к Палтову. — Ведь вас Борис Петрович звать?

— Посыльный? — необыкновенно оживился Палтов. — Где же он?

— Там. Его сюда позвать?

— Пожалуйста, позовите. Ила нет, я сам.

И Палтов выбежал из комнаты.

— Это еще что за послание? — иронически осведомился Гординский, когда Палтов вернулся.

Палтов распечатал конверт, вынул оттуда небольшой клочок бумаги, на котором торопливым беспорядочным почерком было написано: «Сегодня в то же время, там же, где вчера». Подписи никакой не было.

Палтов с недоумением вертел клочок в руках. Бумага была серая, очевидно, оторванная на скорую руку от чего попало. Почерк показался ему совсем незнакомым. Но он но сомневался, что эта записка была от Алис. Пока он рассматривал ее и сетовал на Алис за ее страсть к мистификациям, Гординский вскочил с дивана, осторожно подкрался к нему сзади и, заглянув через плечо, прочел то, что было написано.

— Поздравляю! — воскликнул он. — То-то ты такой тихоней смотришь. Сидит и никуда ехать не хочет. Я думал, он это из скромности, а вот что оказывается.

— Это свинство! — с досадой сказал Палтов.

— Что это свинство?

— Читать чужие письма.

— Скажите пожалуйста! Да разве это письмо? Это, голубчик мой, в лавочке какой-нибудь Иван Сидоров для безграмотной дамы в платочке написал. Судя по посланию, Дульцинея твоя не из важных.

— Перестань, пожалуйста, болтать глупости, — сказал Палтов: — это ты способен заводить знакомства с безграмотными горничными.

— Боже мой, какой гонор, подумаешь! — возразил Гординский. — Только вот что, друг любезный: герцогини могут быть безграмотными и даже, кажется, им полагается быть безграмотными, но зато уж никогда герцогиня не напишет любовной записочки на такой бумаге и не пошлет ее в таком конверте, да еще через посыльного.