Алмазная пыльца - страница 16
— И все-таки кисти руки нет, — констатировал Седых.
— Да, нет, — со вздохом согласился Нетребо. — Но думаю, что действиями преступника руководило что-то другое. Скорее всего, это имитация ограбления. Попытка сбить следствие с правильного пути.
— Понятно. Теперь хотелось бы узнать ваше мнение, следопыты, есть ли связь между буксовавшей позже «Волгой» и убийством?
Наступила пауза.
— Как думаете, Нетребо, этот шофер не подбросил ли нам отвлекающий ход? — уточнил свою мысль Седых.
— Вряд ли. Документы у него честь по чести. Да и само исследование колеи… Она появилась именно в ту ночь. До 7-го октября дождя не было. Ночью полил, потом стояла сухая погода.
— Убедил. Так в чем же изюминка?
— Связь есть, — поднялся Сайко. — Ну, зачем посторонней «Волге» рядом с местом убийства съезжать с трассы в грязь? Скорее всего, убийство совершили второпях. На стартер и бежать, а потом нервная горячка прошла. Вернулись проверить, не оставили ли улик. Может, что-то обмозговали, как предполагает Виктор Ильич, и отрезали кисть руки.
— А что думает капитан Нетребо?
— Резон в рассуждениях Сайко есть.
— Хорошо. Подведем итог, — сказал Седых и, словно забивая гвозди, стал легонько хлопать по столу. — Первое: убийство совершено преднамеренно. Второе: в нем принимало участие два человека. Третье: преступники воспользовались какой-то «Волгой». Четвертое: на место преступления «Волга» приезжала дважды. Пятое: убийца получил царапины на щеке и виске. Все?
— Я бы уточнил, — поднялся Сайко. — Предполагаемый убийца Ря… — и не договорил. Вошел следователь Гуров.
— Николай Алексеевич, экспертиза готова.
Гуров надел очки и сухо прочитал: — «Кровь и остатки эпидермиса, обнаруженные под ногтями убитой идентичны с кровью и следами эпидермиса на исследуемом клочке марлевого пластыря, снятого с лица подозреваемого».
— Ну вот! — воскликнул Сайко.
— Вадим Михайлович, а как насчет экспертизы височных волос? — спросил Нетребо.
— Заключения пока нет. Волосок, что обнаружен под ногтем убитой, и тот букет, что вы дали, еще на экспертизе. Я пошел, Николай Алексеевич! Прокурор ждет, — сказал Гуров и вышел.
Седых прошелся по кабинету.
— Какие будут предложения по Рядно?
Не сговариваясь, и Нетребо, и Сайко пожали плечами. Николай Алексеевич поиграл спичечным коробком и обратился к Ивану:
— Лейтенант Сайко, на сколько времени мы имеем право задержать подозреваемого без санкции прокурора?
— На 72 часа! — быстро встав, бойко отрапортовал Иван.
— Садитесь, пять. Завтра же задержите Рядно по подозрению в убийстве и допросите. Прокурору об этом сообщу. Все материалы по делу Измайловой представьте мне. Свободны, Сайко! А вы, Нетребо, задержитесь!
Иван вышел, а Седых прикурил новую сигарету и, щурясь от дыма, спросил:
— Какого вы мнения о Сайко?
— Хорошего. Служит старательно, добросовестно. А что?
Седых прошел к столу, вытащил из ящика какое-то письмо и, перейдя на «ты», протянул его Виктору Ильичу:
— На, порадуйся!
В конверте оказался лист мелованной бумаги. Сразу бросилось в глаза старательно выведенное слово: «ЖАЛОБА».
Нетребо давно так не волновался, как сейчас, когда читал это неожиданное послание, адресованное начальнику Фрунзенского РОВД.
«Довожу до Вашего сведенья, что 11 октября сего года около шести часов вечера Ваш сотрудник И. Сайко проявил по отношению ко мне хулиганские действия. Ни за что придрался, пытался перевернуть мою машину, затем, обвинив меня, что я нетрезв, грубо втолкнул в „Жигули“ и, сев за руль, доставил в ГАИ. Сознаюсь, я выпил стакан пива, и от меня, видимо, попахивало, но это не давало права гражданину Сайко так грубо со мною обращаться. Своими хулиганскими действиями Ваш сотрудник запятнал высокую честь советской милиции. Прошу принять меры.
Заместитель директора молокозавода С. Шумский».
— Что скажешь?
— Непонятно. Сайко горяч, но ни с того ни с сего…
— Плохо знаем подчиненных, Нетребо! Разберись и доложи!
Виктор Ильич вернулся хмурым.
— Что случилось, Ильич? — обеспокоенно спросил Сайко.
Нетребо глянул ему в глаза и протянул конверт. По мере того, как Иван читал, его лицо из розового делалось багровым.