Алое Пламя (СИ) - страница 12

Ифи вышел спиной вперёд, не закрыл за собой дверь и поспешно выбежал из таверны.

«Выжил», – подумал он, – «кровью захлёбывается, вонью задыхается, а умирать не собирается».

Нелд вздохнул, не зная, что сделать, что сказать, чем помочь, чтобы облегчить ношу друга, захотел сказать подбадривающую речь, но через пару секунд подумал, что будет неуместно и совсем не подбадривающе. Он взглянул на перевязанную голову и откинул взор, не понимая, как помочь, как подступиться, боясь сделать ещё больнее, обидеть, испугался, что сделает только хуже, и решил, что лучше ничего не делать.

Просидев пару минут, он сказал:

– Ну, я пойду. Вечером зайду, как обычно.

Вермир боковым зрением видел, как Нелд осторожно, но поспешно вышел, закрыв дверь. Ему больно, стыдно, за то, что друзьям приходится за ним убирать, помогать, перевязывать раны, смотреть на гниющие, кровоточащие раны, смотреть на этот ужас, и в высшей степени обидно за боль, за изуродованное лицо, за отнятый глаз, обидно, что потерял красоту, и ещё больше обидно, что ничего бы этого не было, будь он жёстче, сломай он руку здоровяку, то всё было бы в порядке. Он много над этим думал, с тех пор, как очнулся. Всё было бы по-другому, если бы он не раздумывал о целесообразности поступков, а просто делал.

Прошло три дня, после того, как Вермир шёл по улице весь в крови. Он не помнит почти ничего, лишь непонятные отрывки, не помнит, как пришёл в таверну, два раза постучал, медленно, могильно, и упал на открывшего дверь Нелда. Посетителей было мало, но все смотрели с открытым ртом и полупустой кружкой в руках. Дора подбежала, заревела, Нелд стал её успокаивать, пытаясь заткнуть раны. Кое-как через пару минут они втащили Вермира на второй этаж, Дора не переставала рыдать, а Нелд что-то бормотал. Уложили тело на постель, Дора дрожащими руками обмыла раны, все лицо, изрытое рвами, Нелд бегал по всей таверне, ища чистые тряпки, и послал за доктором. Продырявленное веко опустилось в глазницу, весь живот залит кровью, а из огромной раны хлестала кровь, будто из крана, губы посинели. Дора всё время бросалась проверять пульс, местами пропадающий, но всегда возвращающийся. Нелд же не мог смотреть на лицо друга и пару секунд. Доктор пришёл спустя пятнадцать минут, всё это время Нелд пытался успокоить Дору, но сам ужасно боялся, Дора припадала к груди, проверяла, дышит или нет. Доктор нисколько не ужаснулся, лишь слегка удивился, выгнал всех и остался один на один с истекающим кровью телом.

Вермир очнулся всего лишь за пару часов до прихода Гихила, и первое, что почувствовал, тягучую боль в левой глазнице, щипание на лице и огромный пульсатор в животе, будто сердце находится именно там и стучит, словно молот.

Вермир жалеет, что вообще полез разбираться, уловил себя на том, что готов отдать всё, лишь бы с ним ничего не случилось. Готов отдать Дору на изнасилование, таверну Нелда на разнос, всё, лишь бы не покалечили, но сразу же будто кол вонзился в грудь, он пристыдил себя, за то, что поддался страху, что готов даже подумать об этом, но как только прошли эти мысли, пришли другие, гласящие, что надо было бросить всё и всех ради себя. Он метался от одной мысли к другой, от высшей морали до низшего цинизма, но так и не смог найти выход. Разум, словно безумный, метался меж мыслей, идей. Хоть тело и слабо, хоть трудно говорить, но разум крепок, ясен, разгорается, как костёр.

Гихил сдержал слово. Вечером пришёл доктор с моноклем и небольшой кожаной сумкой. До прихода врача Вермир перемалывал воспоминания, рыл в памяти, как крот. Доктор выложил на стол белоснежные бинты и пару бутыльков с бесцветной жидкостью. Нелд стоит возле окна, следя за действиями гостя. Врач разрезал ножницами тряпки на голове Вермира и даже не скривился, увидев ужасную картину.

– У вас развилось гниение, видимо, плохо продезинфицировали, – холодно сказал он, открывая бутылёк. – Сейчас будет немного больно.

Физическая сила появилась сразу, как только первая капля коснулась жёлтых с комочками ран. Вермир схватился за край кровати, застонал.

– Терпите, – без жалости сказал доктор, – выжигать гной всегда больно.