Американская оккупация - страница 13

. Риделл играл с американскими солдатами в «Таверне», пиццерии Оливе или в армейских столовках Зоны военных коммуникаций в Европе, в обмен на блоки сигарет Vice-Roy, LM и Lucky, которые военные покупали в «пиэксе». Сигареты он перепродавал, а на вырученные деньги тут же покупал наркотики. Человек он был переменчивый и сложный. Слишком много пил. Первым из деревенских парней подсел на «дурь». Но его никто не осуждал — просто в те времена люди о наркотиках ничего не знали. Еще он спекулировал обувью.

Мелкие камешки застучали в его стекло на втором этаже. Патрик подошел к окну, открыл створку.

Внизу стояла Мари-Жозе. Патрик тяжело вздохнул. Сошел вниз. Они чмокнули друг друга в щеки. В такую непогоду о прогулке на остров не могло быть и речи. Они отправились в рощицу возле южной плотины. Зашли в лесную чашу Солони. Мари-Жозе упрямо шла следом за ним. Она глядела на него, не отрываясь, с отчаянием и грустью, а ему казалось — с упреком. Она терзалась страхами. Тщетно он пытался обнять ее. Наконец она присела на обломок скалы и произнесла:

— Я ведь не нарочно!

Все эти затеи с руками и губами были слишком жалкими для нее, слишком грязными. Она обещала съездить к врачу в Орлеан — может, он научит ее, как сделать, чтобы без страха отдаться Патрику. Он слушал, не перебивал. Он уже не верил. Мысленно он поклялся уехать, уехать без нее, куда-нибудь очень далеко, вот тогда она пожалеет о своей неуступчивости и будет страдать. А Мари-Жозе все так же, искоса, печально поглядывала на него. И испускала тяжкие вздохи. По правде говоря, она ненавидела свое девичье тело, сама не зная почему, разве только из-за неумелых приставаний маленького мальчика, которого она любила. Ей было противно, когда он с грубой откровенностью говорил ей о своем плотском вожделении. Ну почему бы им не беседовать о чем-нибудь другом, об Америке, например?! Впрочем, они не говорили «Америка», они говорили «Штаты». Штаты были тем самым заповедным раем, где повсюду комфорт, богатство, здоровье, свобода и счастье. Мало-помалу она отказалась от жевательной резинки и страстно полюбила американские сигареты с фильтром, который ей нравилось слегка прикусывать.

В субботу 14 марта, в час дня, когда Патрик Карьон пришел в дом Ридельски, чтобы помочь Риделлу переехать в гараж Антуана Маллера на Орлеанской дороге, он обнаружил посреди двора черно-белый грузовичок «рено». В открытом кузове виднелись кисти и банки с краской.

Стоял резкий пронизывающий холод, но Патрик застыл на месте, глядя на эти запачканные белилами кисти, освещенные солнцем.

Затем он подошел ближе.

Протянул руку к откидному борту. Тихонько опрокинул банку, и краска стала заливать передние сиденья.

Так он опрокинул все банки, одну за другой. Только тогда гнев его слегка остыл. Он вошел в кухню Ридельски. И здесь, в этой кухне, Патрик Карьон впервые увидел телевизор. Телевизор принадлежал Партии. Двенадцать или больше товарищей по партии сидели рядами, вперившись в сероватый экран, которому предстояло покорить весь земной шар. Он возвышался перед рядами железных и деревянных стульев, занятых пятью детьми, их родителями, дедушками и бабушками, рабочими и учителями. Многие из них даже не сняли шляпы или каскетки. Зрители серьезно взирали на мутное расплывчатое изображение, которое то сменялось косыми полосами, то дрожало, то становилось четким, а миг спустя терялось снова.

Патрик Карьон не стал здороваться. Оба деревенских учителя, повернувшись к вошедшему, мрачно буркнули «здрасьте».

Риделл сидел на полу возле печки, спиной к экрану, и пил кальвадос прямо из горлышка бутылки. Увидев Патрика, он встал, пошатываясь. Худой, в черной куртке, с напомаженными, зачесанными назад волосами, он был очень красив.

Риделл вручил Патрику высоченную стопку «сорокапяток». Сам подхватил чемодан. На полу еще ждал скатанный, стянутый веревкой тюфяк и плотное шерстяное пальто. Взяв вещи, они вышли во двор. Риделл удивился: откуда взялась такая огромная лужа белой краски под пикапом? Патрик поразмыслил для виду, потом сказал: наверно, упала банка с белилами. Риделл разразился упреками в адрес своей семьи и всех членов партийной ячейки Мена, — сидят рядком, как репа на грядке, перед телевизором. Он говорил, что «зрелище» завоевало оба лагеря, и капиталистический и социалистический, подобно воинам Аттилы, некогда захватившим земли Ода и Орлеана.