Американский плохиш - страница 17

Когда мне сказали, что я мог уйти на реабилитацию и закончить своё лечение в центре Сплэндинг недалеко от моего дома, я согласился. То есть, что ещё мне было делать? Отправиться в оранжевый лесок с моими родителям во Флориде? Помимо армии, Колорадо был единственным домом, который я знал.

Я безучастно пялюсь на город, который проносится мимо. Внезапно мой взгляд падает в одно место, и я вижу красный, белый и синий цвета, уверенно развивающиеся на весеннем ветру. Ряд флагов тянется по всей улице. Парсонс сворачивает за угол, и дорога с двух сторон уставлена байками, пожарными, полицейскими и кучей ликующего народа.

Некоторые из них держат плакаты со словами «Добро пожаловать домой» или «Американский герой!»

Я не ожидал этого. Машина тормозит, и мы минуем сотни улыбающихся и машущих людей. Я опускаю окно и машу в ответ. Вижу симпатичную малышку на обочине, стоящую с парочкой малышей, которые доходят ей до колен. Один из мальчиков подносит руку к виску и салютует. Я не мягкотелый, но моё сердце сжимается, когда я поднимаю руку и салютую в ответ.

Толпа кажется бесконечной. Чёрт, я видел парады на день Ветерана с меньшим количеством народа. Я знаю, что после выхода шоу о том, что я отфутболил гранату от Купера, на меня посыпалось всевозможное внимание. Двадцатиминутные, часовые интервью. Рядом со мной даже сидела Опра. Спустя месяцы восстановления, суматоха в прессе утихла.

К сожалению, как и все имэйлы от женщин, которые предлагали свои руку, сердце, и свою матку, чтобы выносить моих детей. Предложения о свадьбе ничего для меня не значили, но некоторые из ужасных описаний того, что они хотели со мной сделать, чтобы показать свою благодарность, помогли мне пережить тёмные временаК счастью, когда мне разрешили покинуть госпиталь и вернуться в общество, ещё большее количество женщин было готово показать мне свою благодарность. И гибкость. Если и есть что-то лучше, чем глубокая глотка и горячий кусок задницы, который течёт по патриотам, я не хочу знать.

Нет, подождите, я как раз хочу знать. Пришлите мне её.

— Ну, чёрт возьми, капитан. Кажется, весь штат прибыл, чтобы увидеть вас, — в изумлении бурчит Лопез.

Он прав. Улица, ведущая к больнице, усыпана людьми, которые приветствуя меня, размахивают плакатами над головами, и людьми, которые мне салютуют.

Громоподобный грохот позади нас заставляет меня подпрыгнуть и обернуться, поджаривая мои нервы. На секунду мой мозг уверен, что я снова в пустыне, и я ожидаю увидеть, как строй «Хаммеров» грохочет по песчаным барханам. Вместо этого, я вижу группу байкеров, которые завели двигатели, и конвоем следуют за машиной. Моё сердце прекращает бешено колотиться в груди, и я чувствую, как борюсь с возникшим в горле комком, когда вижу, что группа, с нашей машиной во главе, следует за нами в форме клина, будто стая канадских гусей, которые направляются зимой на юг.

— Чувствую, будто везу Президента, — наконец-то, Парсонс снова отзывается. Думаю, толпа настолько его впечатлила, что заставила забыть о Сперминаторе. Хотя бы на данный момент.

Он замедляет авто до черепашьего хода, пока мы проезжаем мимо улыбающихся лиц. Я мог бы выбраться и даже с одной ногой пойти быстрее, чем мы едем. У него не такой уж и большой выбор, со всеми этими детьми, которые прыгают вокруг машины и пытаются бежать рядом. Нам стоит быть осторожными.

Наконец-то, мы останавливаемся возле реабилитационного центра, и я впервые вижу кучку репортёров, которые ждут нас перед главным входом. Стоянка забита машинами, заняты все парковочные места. На фургонах с опущенными окнами местных и национальных новостей написаны слоганы, а по сторонам приклеены постеры.

— Поговаривают о возвращении героя, — Лопез улыбается мне, но уголки его рта быстро опускаются вниз, когда он смотрит мне в лицо. — Эй, вы в порядке, капитан? Вы выглядите немного отрешённым, — его глаза пробегают по моему лицу, когда я проглатываю свои эмоции, и трясу головой.

— Ага, я в порядке. Я просто не ожидал всего этого, — правдиво отвечаю я. Я просто не буду его парить деталями того, как шум возвращает меня на войну, которую я оставил год назад. Ему не нужно знать, что эти простые звуки могут заставить меня выпрыгнуть из собственной кожи. Никому не нужно этого знать.