Ампутация души - страница 2

– Говорила ж ведь я – сидеть с ним надо. Ведь плох он был, совсем плох. Так и знала – заронит из печки, сгорит.

– Че ж не сидела-то? Сидела бы.

– А ведь Авдотья сказывала давеча, мол, батюшка говорил как-то, что ни живым, ни мертвым в церковь-то не воротится. Так оно и есть. Сгорел. И отпевать, поди, нечего будет.

– Господи! И куда ж это мир катится?

– К черту и катится!

– Тьфу ты, прости Господи.

– Да где ж пожарники-то? А вызывали?

– Да едут щас!

И тут до Мокрого донесся едва различимый скрип. Выглянув из-за крыльца, он заметил, что из ворот церкви, стараясь как можно меньше шуметь, вышла группа каких-то странных людей. В отблесках пламени было заметно, что на всех наскоро накинутая верхняя одежда, из-под которой виднелись какие-то странные балахоны.

– … знамение? – услышал Мокрый обрывок вопроса, который задавал один из спутников другому, самому высокому.

– Н-да, – нехотя согласился тот. Казалось, что он хочет добавить: думай так, но я-то, пожалуй, догадываюсь об истинной причине пожара.

В этот момент огромный огненный столб вырвался и на мгновение завис над объятым пламенем домиком.

– Это… Он? – с любопытством, и в то же время с испугом спросил спутник длинного, заворожено глядя на этот столб.

– Не-ет, – как бы догадываясь о чем-то, протянул длинный и бегло перекрестился. Причем не как обычно, а левой рукой, снизу вверх и слева направо. Его спутник, заметив это, повторил те же движения. Затем эти странные люди поспешили смешаться с толпой.

Пожар тем временем бушевал вовсю. Налетевший порыв ветра подхватил огонь, и тот перекинулся на забор огорода, затем лизнул деревянную ограду, которая вела к церковному крыльцу, и словно живой пробежался по ней. В этот же момент, очевидно под воздействием восходящих потоков теплого воздуха, на колокольне зазвонил колокол. Такое и раньше случалось в особо ветреную погоду, но сейчас, когда погода стояла довольно тихая, звучание колокола казалось чем-то сверхъестественным.

– Да кто же это так бухает-то? – возмущались в толпе. – Прям набат какой. Так по башке и бьет.

– Чего трезвонить-то – чай, телефон теперь есть.

– Да это Скипидарыч, наверное, опять нажрался. Вот сдуру и звонит, – предположили в толпе.

Все разом глянули на колокольню, которую в свете пожара было видно как днем, но там никого не было.

Отвлеченные этим загадочным звоном, только сейчас люди бросились тушить загоревшуюся ограду. Огонь уже успел лизнуть каменную стену и свод церковного крыльца.

– Да где ж отец Пафнутий-то? – кричали из толпы.

– Где-где – в городе. В кабаке, чай поди.

– На ворота лейте, на ворота! – доносились советы. – А то щас и церковь займется!

Но этого не понадобилось, так как ограда была уже затушена. Раздался рев сирены. Толпа расступилась, пропуская пожарную машину.

На следующее утро по поселку поползли невероятные слухи. Впрочем, на то они и слухи, чтобы быть невероятными.

«Вознесся батюшка-то, ей богу, вознесся. Видали столп-от? – Вот в ем и вознесся. Теперча непременно светопреставление будет», – так объясняли падкие до сенсаций бабки тот факт, что среди пепелища не было найдено никаких останков священника, домик которого сгорел прошлой ночью. Правда, вскоре было обнаружено несколько хрупких костей, но черепа так и не нашли. И еще одно известие обсуждалось в поселке.

С незапамятных времен на внутренней стене церковного крыльца красовался железный щит. В верхней его части было намалевано изображение по грудь то ли самого Бога, то ли какого-то ангела – разобрать не представлялось возможности, так как краска давно потрескалась и частью облетела. А под этим изображением были выписаны большими буквами десять библейских заповедей, чтобы каждый, прежде чем войти в храм, мог прочесть эти заповеди и проверить себя на предмет их соблюдения.

Так вот, язык пожара, которому удалось по ограде добраться до церковного крыльца, аккуратно слизал часть надписи.

«… СОТВОРИ СЕБЕ КУМИРА», «… УБИЙ», «… КРАДИ», «…ПРЕЛЮБОДЕЙСТВУЙ», – значилось теперь на щитe…