Ампутация души - страница 20
«Простить – значит забыть. Значит предать».
«Чтобы не потерять веру в этом мире, она должна быть отвлеченна. Нельзя связывать веру с конкретным человеком».
«Но как его забыть, как отвлечься? Ведь убит он, убит!»
«Если же злодейство людей возмутит тебя негодованием, даже до желания отмщения злодеям, то более всего страшись сего чувства. Прими муки и поймешь, что и сам виновен, ибо мог светить злодеям даже как единый безгрешный и не светил, а сам впал в грех, сам стал злодеем».
«Все это слова, а вот факт: Никодим мертв!»
– О-о-о!!! – взревел Деснин, схватившись обеими руками за голову. В следующий момент он вскочил на ноги, переворачивая стол со всем, что на том стояло. В глазах его помутнело и кругом пошла голова. Еще мгновение он стоял, шатаясь не от огромной дозы алкоголя, а от крупной дрожи, что пробивала все его тело, затем рухнул навзничь.
Глава VII. ИСКУСИТЕЛЬ
Деснин с трудом разлепил веки. Перед ним на корточках сидел Скипидарыч.
– Ну и тяжел же ты, едрень фень, – произнес тот, заметив, что гость приходит в себя. – Еле допер тебя вчера до кровати. Скорую даже пришлось вызывать. Всю ночь зубами скрипел. Удар тебя хватил, сказали. Мол, пить надо меньше в такую жару. Да я, думаю, не в питье здесь дело-то. Материалисты хреновы, едрень фень! Тут у человека душа кровью бродит – а они все в алкоголь переводят.
Деснин с усилием разодрал слепленные губы, хотел что-то сказать, но у него ничего не вышло. Скипидарыч подал ему ковшик с водой. Деснин машинально сделал несколько судорожных глотков. Сознание медленно вползало в мозг, захватывая все новые и новые территории. Он с трудом вспоминал, где он и что с ним, и кто этот неумолкающий мужичок.
– С армии у меня еще это, – наконец проговорил Деснин, – Раньше зарубало время от времени, а теперь очень сильно надо постараться, чтобы у меня перемкнуло.
Он поморщился, приложив руку к голове, затем попросил:
– Закурить дай.
Скипидарыч протянул пачку «Примы». Деснин с трудом присел на кровати, закурил.
– О, моя любимая! – встрепенулся Скипидарыч, услышав едва различимую сквозь помехи мелодию, которая доносилась из добитого приемничка. Он схватил аппарат и пару раз шмякнул им об стол. Что-то хрустнуло, и из динамика захрипел Высоцкий:
…А в ответ мне: «Видать, был ты долго в пути —
И людей позабыл, – мы давно так живем!
Траву кушаем, век – на щавели,
Скисли душами, опрыщавели,
Да еще вином много тешились, —
Разоряли дом, дрались, вешались».
«Я коней заморил, от волков ускакал.
Укажите мне край, где светло от лампад,
Укажите мне место, какое искал, —
Где…
Высоцкий запнулся на полуслове. Скипидарыч пару раз треснул по приемничку, но тщетно.
– Тьфу ты, едрень фень! Ну и ладно, – оставил он приемник в покое. – Слыхал, Коля? Прямо как про тебя песня-то. Ой, Коля, отстал ты от жизни, не знаешь, что у нас здесь творится. Черти что творится. Ты хоть знаешь, что произошло, пока ты, так сказать, отсутствовал?
– Ну, слышал, демократия победила, коммунизм рухнул, реформы всякие и… – вяло пробормотал Деснин. Ему было совсем не до этого.
– Во-во-во, – перебил его Скипидарыч, – реформы. Только улицы переименовали, да памятники посносили – вот и все реформы. А еще демократия эта, «глас народа»… Между прочим, глас народа и Христа распял – поговорка такая есть. Да ладно, хрен с ним, с демократией. Кабы одна эта напасть – мы бы с нею справились. Так у нас, Коля, тепереча капитализм – сечешь, в чем дело-то? Эта самая демократия с капитализмом – не разлей вода. Да еще либерализм чертов – сиречь вседозволенность по Достоевскому, а по-нынешнему – беспредел. Эта напасть похуже будет коммунизма с фашизмом, едрень фень. Как кто-то сказал: «Во всяком цивилизованном государстве богатство священно; в демократических государствах священно только оно». А богатство-то все это от дьявола. Прально говорят: богатому черти деньги куют. Ох, злато, злато! Сколь из-за тебя зла-то! Но ничего, скоро Бог покарает богатых за то, что они заняли место Бога!
С каждым словом Скипидарыч распалялся все больше и больше. Видно было, что он наконец-то нашел слушателя и желал высказать все накопившееся во что бы то ни стало, тем более знал, что собеседник у него молчаливый и вряд ли перебьет: