Ампутация души - страница 6

На следующий день Деснин трезвонил в дверь Юлькиной квартиры.

– Кого там черти носят в такую рань? – послышался из-за двери недовольный голос подруги.

– А ты открой – увидишь, – отозвался гость. – Да и обед, вообще-то, уже скоро.

Щелкнул замок. На пороге показалась заспанная Юлька. Деснин слегка обомлел. Он как-то забыл, что девушкам свойственно превращаться в женщин. А перед ним стояла не восемнадцатилетняя телка, которую он когда-то подцепил, скрываясь в Смирново, а женщина в полном соку.

– Я это, не помешал? – засуетился Деснин. – В смысле у тебя кто-то есть?.. В смысле сейчас… В смы… А-а! – махнул он рукой.

– Сейчас – нет, – Юльке было приятно это смятение. – Заходи. Я после смены как раз.

Едва переступив порог, Деснин вынул из-за спины руку и как бы невзначай сунул Юльке розу. Цветок произвел особое впечатление. Юлька смотрела на него как на что-то сверхъестественное. Затем осторожно взяла двумя пальцами и вдруг заплакала. Такой реакции Деснин никак не ожидал. «Мало, наверное, – думал он, – надо было еще взять. Не годится совет цветочницы, мол, лучше часто по одной розе, чем дюжину в год».

– Мне никогда не дарили цветов! – всхлипнула Юлька.

– И мне, тьфу, в смысле и я не это… Ну чего ты ревешь? Я тебе еще куплю, – попытался было Деснин успокоить подругу.

– Правда? – всхлипнула Юлька и разревелась еще пуще.

«Похоже, я от баб совсем отвык, – думал Деснин, переминаясь на пороге, пока Юлька наливала воды в вазу и бережно ставила в нее розу. Деснин даже успел поймать себя на мысли, что ревнует к этому цветку. Юлька, словно почуяв это, улыбнулась:

– Ну, чего встал-то как неродной? Иди вон прямо в ванную. Помойся сначала, да переоденься. У меня ж и шмотки твои остались. А то, чай, всех вшей да блох с зоны-то припер. Ты на себя хоть в зеркало глянь – на кого похож.

Деснин последовал совету и, посмотревшись в зеркало, пришел к выводу, что видок у него, действительно, не самый лучший.

– Н-да, – произнес он, поглаживая еще не успевшие отрасти волосы. – Недаром, вчера поезд ждал в Москве – зашел в новый храм, громадина страшная, и слышу сзади одна бабка другой базарит: «Ты за этим приглядывай – как бы чего не спер». А потом поп вышел и вылупился на меня так подозрительно. Я думаю: «Чего это ты на меня, батюшка, так косишься? Али я рожей не вышел?» Видать не вышел. А сами все говорят, что не о плоти, а о душе заботиться надо. Врут, получается? А один не врал – принял меня, каким я был. За то ему и поверил.

– Ты опять, что ли, про своего попа? – прокричала с кухни Юлька. – Достал уже с ним.

– Да ты пойми, Юль! Это такой человек. Есть в нем, – Деснин запнулся, стаскивая футболку, – что-то такое… Словами и не скажешь. Вот приезжали к нам на зону какие-то… баптисты, что ли. Ну, навроде попов, только без рясы. Говорят хорошо. И Библии бесплатно раздают. Но все равно не хватает чего-то. А вот у него это самое «чего-то» есть.

– Угу, из-за этого «чего-то» ты и сел, – оборвала его Юлька.

– Да ладно тебе. Как сел, так и вышел. Не об том речь. Я про то сказать хочу, что в нашей, русской церкви на меня вона как косились, стоило зайти, а эти самые баптисты сами по зонам ездят, не брезгуют. Просто человеком себя чувствовать начинаешь.

– Ну, все, хватит, – не выдержала Юлька. – Что-то ты больно говорливый стал. Раньше вон слова не вытянешь. А теперь… В письмах писал только про своего Бога, теперь приехал – снова про него. Крыша в пути называется. Иди лучше мойся. Я пока приготовлю все.

Впервые за столько лет Деснин оказался в теплой ванной. Он разомлел, раскинул руки и так лежал минут двадцать, просто балдея от свободы. Затем пустил душ и принялся нещадно драить свое тело мочалкой, словно стирая с себя всю накипь, все темное, прошлое. Казалось, пенистый поток уносил все это прочь, в канализацию, навсегда.

Пока Деснин мылся, с собрания партактива вернулась Анна Петровна – Юлькина мать, которую гость, выходя из ванной, чуть не сбил с ног дверью.

– Здрасьте, – только и нашелся он что сказать и вновь закрылся. Стоя за дверью, он лихорадочно соображал, что это за тетка и лишь с трудом опознал в ней «тещу» – настолько та поизносилась за последние годы. В свое время она, как передовик производства, была даже депутатом облсовета и всегда занимала активную жизненную позицию. Всю жизнь копила на отдельную квартиру, но в 91-ом грохнула инфляция и все вклады обесценились. Пережить такое Анне Петровне помогло лишь то, что в последний год своего существования советская власть все же сподобилась выделить ей двушку. Но затем уже другое государство накололо всю страну с ваучерами, а в результате дефолта 98-ого года отобрало последние копейки. Муж Анны Петровны спился с горя, а сама она подалась в революционеры, даже вступила в одну оппозиционную партию.