Амурские версты - страница 23
— Ах, господа, вы даже не знаете, как я вам завидую, — сокрушался Козловский. — Вы поплывете подобно аргонавтам, а я остаюсь.
— Ну, чему вы завидуете, — перебил его Прещепенко. — Эка невидаль — Амур. Эх, а я рассчитывал задержаться в этой станице. Здесь, говорят, недурные казачки. Однако не повезло.
— Нет, нет, не шутите. Вы только представьте, что может открыться вон за той горой!
— Еще одна гора, а там еще. Уж вы поверьте мне, уж я-то на них насмотрелся, — выбивая кресалом искру, говорил Прещепенко.
— Позвольте, у меня линза, — предложил Козловский увеличительное стекло.
— О, это что-то новое.
Прещепенко недоверчиво подставил самодельную папиросу под линзу Козловского.
— Теперь затягивайтесь, видите: задымила! — искренне радуясь, что папироса у грубоватого подпоручика действительно раскурилась, говорил Козловский.
— Скажи-ка, и правда удобно, — похвалил Прещепенко.
— Это мне подарил господин Бестужев, подрядчик Первой Амурской компании. Мы с ним встречались на стоянке в Бянкино.
Заинтересовавшись линзой, к офицерам 13-го батальона подошел зауряд-есаул казачьего войска.
— Перфильев, — представился он, — еду с вами выбирать места для станиц. Позвольте и мне прикурить от вашего огонька, — и подставил свою трубку.
— Пожалуйста, пожалуйста, держите вот так в фокусе, — охотно согласился Козловский.
— Чудеса: без кресала, без огнива, а жжет, — удивился зауряд-есаул.
— Это что, — рассказывал Козловский, — когда я выпускался из корпуса, в Петербурге появились фосфорные спички. Это удивительное изобретение. Представьте, господа, тоненькие щепочки, на конце которых нанесен желтый фосфор. Достаточно эту химическую головку потереть обо что-нибудь, например, о подошву, и спичка тут же вспыхивает!
— И долго приходится тереть? — поинтересовался Прещепенко.
— Нет, нет, чиркнете раз, другой — и спичка воспламеняется.
— Ну, это вы бросьте, — не поверил Прещепенко. — Кресалом вон бьешь, бьешь, пока высечешь искру.
— Слово офицера, господин подпоручик, я сам пробовал.
— Дайте-ка еще ваше стеклышко, — попросил Прещепенко, — что-то у меня погасла папироса, видно, дома журятся.
— Я бы подарил вам ее, — с готовностью протягивая линзу, проговорил Козловский, — но, понимаете, не могу. Это — память о встрече с Бестужевым.
— С Бестужевым? — переспросил зауряд-есаул. — Не тот ли это Бестужев, что изготовляет прекрасные сидейки?
— Какие сидейки? — не понял Козловский.
— Да вот такие безрессорные коляски, — ответил Перфильев, показывая на бричку, на которой приехал Муравьев. — У нас их еще называют «бестужевками». Отличный мастер.
— Право, не знаю. Едва ли. Он, господа, — Козловский понизил голос, — участник декабрьского бунта. Брат писателя Бестужева-Марлинского.
— Ну, тогда он, — заулыбался в бороду зауряд-есаул. — Когда его высокопревосходительству в станице сказали, что сидейка изготовлена Бестужевым, он заинтересовался, спросил, каким Бестужевым — Николаем или Михаилом? Но у нас никто этого не знал. Однако его высокопревосходительство все равно решил на ней прокатиться. Он даже пошутил: «Надеюсь, никто не донесет, что генерал-губернатор катался на коляске, сделанной заговорщиком! На меня ведь уже писали доносы…»
Мимо беседовавших офицеров торопливым шагом прошел командир 14-го батальона майор Языков, за ним еле поспевали штабс-капитан, поручик и унтер-офицер.
— Разыскать! Немедленно разыскать! — сдерживая себя, чтобы не перейти на крик, говорил майор. — И на первой же остановке всыпать каналье пятьдесят розог!
— Что случилось? — спросил Козловский у штабс-капитана.
— Бежал из-под стражи солдат. Ну, попадется, мерзавец, я сам с ним расправлюсь! Может, увидите, господа. Он приметный — здоровенный такой, конопатый. Зовут Михайло Лапоть.
В эту минуту горнисты заиграли тревогу. Все, кто был на берегу, бросились на баржи и плоты. На губернаторском катере поднялся спущенный до этого флаг. Офицеры тоже поспешили на свои суда. И сразу же с генеральского катера долетела команда: «Отваливай!» Ее подхватили офицеры на баржах и баркасах.
Четвертый сплав начинал свой путь по Амуру.
Вот одна за другой снялись с места баржи 14-го батальона. Видно было, как на первой барже майор Языков все еще выговаривает штабс-капитану. «Не нашли солдата, — подумал оставшийся на берегу Козловский. — Ну, куда он денется, чудак, только заработает розог да штрафной батальон. И зачем бежать, зачем бежать, когда впереди столько интересного!»