Anamnesis morbi. (История болезни) - страница 4

— Настюша, тихо, тихо… все хорошо, все закончилось! Не кричи так…

— Что закончилось?! — сквозь слезы выкрикнула Настя. — Мишка закончился! Он утонул, понимаешь ты, у-то-нул! Только что был живой, а теперь — все, нет его больше! Нет! Нет! — Она била кулачками по Лешкиной груди и извивалась, пытаясь вырваться.

— Да выплыл он, выплыл… наверное! Он плавает здорово, не чета нам. Просто где-нибудь в другом месте вылез… — неуверенно возразил Алексей.

— Вылез, как же! Ты же слышал крики? Кто это, по-твоему, был, если Мишка вылез? — Настя перестала вырываться и, обессилев, повисла на его шее.

— Давай возьмем факел и обыщем берег. Может, все-таки, он выплыл.

— Давай! — всхлипнула девушка.

Они в обнимку подошли к факелу. Лешка одной рукой вытащил его из песка, другой по-прежнему прижимая к себе дрожащую Настю. Стуча зубами, она жалобно спросила:

— А что с водой-то происходит? Лето же, жара… откуда лед? Да еще так быстро!

— Не знаю, Насть… бред какой-то! Так не бывает, — растерянно ответил парень и склонился над ледяной поверхностью.

Настя тоже присмотрелась. Лед был почти идеально ровным, отражая в себе, будто в диковинном зеркале, голых людей с факелом. Только теперь они заметили, что до сих пор не оделись, но это обстоятельство их совершенно не тронуло. Лешка присел и потрогал лед.

— Не надо! — вырвалось у Насти.

— Почему? — недоуменно пожал он плечами. — Лед как лед. Холодный, скользкий. Похоже, настоящий.

— Ну… не знаю. Просто не трогай его, — девушка и сама не могла объяснить охватившую ее тревогу.

Да что там объяснять, причин тому и так было более чем достаточно. Чудовищное коварство воды, чуть было не погубившей их с Лешкой, нелепая и быстрая гибель Михаила (а в том, что он погиб, Настя уже не сомневалась, несмотря на оптимистичную версию Алексея), теперь еще этот лед, невесть откуда взявшийся в середине июля… Да что, в конце концов, происходит?!

— Вот дерьмо! — досадливо воскликнул Лешка.

Настя вздрогнула:

— Ты что?

— Рука! Рука примерзла! — он с удивленным лицом дергал руку, силясь оторвать пальцы от ледяного зеркала.

С ужасом Настя увидела, что его кисть полностью вмерзла в лед. Более того, Лешкина рука погружалась все глубже в казавшуюся такой твердой прозрачную массу. Мгновение — и юноша оказался вмурован в лед по самый локоть.

— Да что это?! — не веря глазам, Лешка все дергал и дергал руку. Залитая льдом, она казалась чужой: бледная и совершенно неподвижная. Покрывающий ее лед придавал руке неживой голубовато-зеленый оттенок.

Настя не могла произнести ни слова. Мысли, чувства — все смешалось в ее сознании в один большой ком страха. Слишком много кошмарных событий за каких-нибудь полчаса… слишком много, чтобы быть правдой. И тем не менее — у ее ног на коленях, в вычурной позе с вмороженной в лед по локоть рукой, голый стоял Лешка. Ее Лешка. Она стряхнула с себя оцепенение и схватила его за плечи:

— Давай вместе! Тяни, сильнее тяни! Еще сильнее, еще!

Лешка рвался изо всех сил. Лицо его скривилось от боли, вены на шее вздулись. Но ледяной капкан крепко держал добычу.

— Попробуй растопить лед! — Настя заметила, что свободной рукой парень все еще держит факел.

Ледовый пленник кивнул и ткнул факелом в лед. Зашипела в пламени освобожденная вода, но слишком мало было тепла от самодельного факела: тонкие робкие ручейки талой воды, едва убежав в сторону от огня, вновь застывали. Лешка попробовал поднести пламя ближе к закованной руке и вскрикнул от боли. Мерзко запахло паленым мясом.

— Бесполезно! Тут лом нужен. Или топор, — сквозь зубы процедил обожженный Алексей.

Настя краем глаза уловила какое-то движение в толще льда. Она всмотрелась: нет, не ошиблась. В ледяном зеркале четко отражались они с Лешкой, освещенные оранжевыми бликами пламени. И было что-то еще…

Откуда-то из зазеркальной глубины на Лешкино отражение наплывала чернота. Просто бесформенное, размытое пятно тьмы. Оно быстро росло, ширилось, подобно чернильной кляксе, попавшей на промокашку. Вот уже половина отражения голого юноши скрылась под темным покрывалом, еще миг — и во льду отражается лишь его голова.