Анастасiя - страница 4

— А вот и можно! Правда, этому в МГУ и в МВТУ не учили, но ты же специалист по времени. Я для этого тебя и позвал…

Я бы, может быть, и узнал, в этот момент для чего Матвей меня позвал и завел эти бесконечные разговоры, но тут случилось неожиданное.

— Не включай амбилайт! — вдруг снова закричал телевизор. Свет в зале погас и что-то грохнуло за служебной дверью. Завоняла где-то горелая проводка.

Упал стул у стойки, кто-то охнул, кто-то ругнулся. Не на шутку запахло паникой.

— Не волнуйтесь, господа, сейчас будет свет, — сказал невидимый Матвей, поднимаясь, скрипнув стулом. — Техническая мелочь. Сей миг все исправим.

Через минуту официантки принесли свечи в бронзовых канделябрах. Их огонь отбрасывал на стены причудливые подвижные тени. Экраны компьютеров молчали, недоучки-студенты растерянно оглядывались и снимали наушники.

Вот теперь обстановка потеряла уже всякую связь с реальной действительностью.

— Ваня, в операционную. Быстро! — крикнул Матвей.

Бармен осторожной рысью, лавируя между столов, пустился к служебной двери. Матвей задвигал стульями, пробираясь туда же. Я подошел к нему с канделябром. Дверь открылась. Мы вошли.

Комната, которую Матвей назвал операционной, в призрачном свете свечей больше похожа была на склад или театральную костюмерную. Тянулись ряды полок с книгами, висели одежды, стоял запах нафталина. Только у стены удивляли взор два странных аппарата, похожих на рентгеновские томографы. В углу стояли стенды с компьютерами и вращающимися креслами.

А на полу возле одного из кресел навзничь, раскинув руки, лежал с искаженным лицом человек. Глаза у него были открыты, в зрачках отражался свет свечей.

Сцена была точно из голливудского фильма ужасов. Сюрреализм, в натуре.

— Опаньки! — воскликнул Матвей за моей спиной. Оглянувшись, я заметил, что даже в неровном желтом свете его лицо бледнее того, что на полу.

Я нагнулся и вдруг узнал это лицо, до неузнаваемости преображенное страданием. Это был Алексей Васильев, наш с Матвеем школьный товарищ из одиннадцатого «б», д′Артаньян по простому. Третий из мушкетеров королевы Анны. Соображая откуда здесь мог взяться Лешка Васильев, мой однокашник по институту, я, торопясь, щупал у него сонную артерию, пытаясь почувствовать пульс. Он все-таки был, хоть едва прощупывался, сердце билось неровно и слабо. Толчки пульса были прерывистыми. После нескольких ударов наступила долгая пауза.

— Скорую, скорее, — закричал я. — Матвей, он жив! Это же Лешка! Лешка Васильев! Давай скорую!

Матвей судорожно набирал номер на своем мобильнике.

— Алё! Скорая!. Скорая, алё? — кричал он, изрекал ругательство и снова набирал номер.

Я поставил канделябр на компьютерный стенд и опустился на корточки перед раскинувшимся телом. Что-то осталось во мне от медико-физического образования, которое было получено восемь лет назад, когда мы изучали анатомию и правила оказания первой помощи при чрезвычайных ситуациях. Первое, что следовало сделать, это запустить остановившееся сердце.

Я задрал Лехе майку и рубашку и начал сильно нажимать на грудную клетку в такт с моим собственным сердечным циклом. Через несколько минут пот уже катил с меня и застилал глаза. Пульса все еще не было.

Я принялся делать искусственное дыхание «рот в рот».

Потом снова массировал грудную клетку. Потом снова делал искусственное дыхание. В какой-то момент у него дрогнули веки. Лежащий Лешка повел глазами, и синие губы его шевельнулись.

Я перестал массировать и, пощупав пульс, ощутил редкие неровные толчки.

Губы его продолжали двигаться, он что-то хотел сказать. Я склонился к его лицу и услышал имя. Или мне это показалось. Я склонился еще ниже. Сначала мне почудилось, что он сказал «Анна», потом я услышал совсем странное «Оно болит». Наконец, разобрал:

— Анастасия, — шелестел невнятный Лешкин шепот. — … Анастасия… — И глаза его закатились.

Неожиданно зажегся свет. Комната потеряла свой виртуальный облик и наполнилась людьми. Прибыла скорая помощь и милиция.

— А милицию мы вроде бы и не вызывали, — удивился Матвей.

— Кто-то, выходит, вызвал. Милиция сама не приходит, — сказал я.