Анатомия ада - страница 12

Персонифицированный Ад совершает два основных действия: поглошает и исторгает человеческие души. Если праведники выходят из ала, освобожденные Христом, то грешники на бесчисленных изображениях проваливаются в пасти адских монстров, а иногда извергаются из их зада, пройдя муки в звериной утробе и готовясь к новым страданиям.

1 В иконографии дьявола распространены и другие приемы: уменьшение, перестановка элементов, их недостаток или избыточное количество и др., однако они встречаются гораздо реже, а в русской иконографии - совсем не часто (некоторые из них появляются только в изображениях XVII1-XIX вв., старообрядческих или же копирующих западные образцы). Подробнее см.: Махов А.Е. Средневековый образ между теологией и риторикой. Опыт толкования визуальной демонологии. М., 2011; Антонов А.М., Майзульс М.Р. Демоны и грешники в древнерусской иконографии: семиотика образа. М., 2011.

26

Визуальный мотив раскрытой пасти, из которой торчат головы и тела осужденных — один из ключевых образов преисподней как в западной, так и в древнерусской иконографии. Этот мотив может обозначать участь одного грешника (приняв смерть, он летит головой вперед в пасть ада, так, что иногда из нее торчат только ноги, либо его душу относят туда бесы), адские казни (монстр, перемалывающий человека огромными зубастыми челюстями) или пространство ада как таковое (раскрытая пасть, в которую помещены людские фигуры или множество геометрических фигур, полных людьми).

Еще один важнейший элемент «визуальной грамматики» христианского ада — змеи, лягушки и звери, терзающие грешников. Если праведник, как говорится в Псалтири, может наступать на аспида и василиска, попирать льва и дракона (Пс. 90:13), а Христос дает своим ученикам «власть наступать на змей и скорпионов и на всю силу вражью» (Ак. 10:19; ср.: Мк. 16:18, Леян. 28:5), то в преисподней эта модель переворачивается с ног на голову, и ядовитые гады, черви и жабы (существа, издревле связываемые в разных культурах с подземным миром) получают власть над узниками ада: они гложут их тела, облепляют их, сосут груди и т.д. Иногда с ними заодно действуют плотоядные звери, похожие на собак (которое в Средние века почиталось за нечистое животное) или кошачьих (лев, как и змей, — одно из частых метафорических имен дьявола).

Наконец, на многих изображениях ада фигуры грешников радикально преображаются. Утратив облик Божий, они становятся похожими на бесов и приобретают звериные черты, темнеют, какие-то части их тела неестественно увеличиваются и т.д. Искаженные лица и фигуры адских узников зримо демонстрируют и природу греха, и тяжесть их бесконечных мучений.

Б отличие от обитателей рая, пленники преисподней чаще всего изображаются нагими. Нагой предстает и душа, исходящая из тела, но после Страшного суда воскресшие праведники получают одежды (этот мотив — облачение людей, входящих в Царствие Небесное, в белые праздничные ризы — распространен в западной иконографии), а осужденные грешники остаются нагими. Голая плоть акцентирует их безличность и позволяет наглядно продемонстрировать страдания узников ада (бесплотных душ или грешников, воссоединившихся со своими телами после Страшного суда). Одежда — важнейший маркер социальной принадлежности — появляется у них лишь в том случае, когда требуется изобличить грехи какого-то конкретного сословия или ремесла: например, на русинских (карпатских) иконах Страшного суда XVT-XVII вв. в аду, рядом с голыми разбойниками, убийцами и колдунами, помещены одетые фигуры грешников-музыкантов, владелицы корчмы и ее гостей-пьяниц.

Комбинация черт зверя и человека, утрированная агрессивность зубов и клыков, фигуры пожирания/испражнения, умножение пастей, истерзанное

27

нагое тело — эти образы составляют «азбуку» демонического и в каменной резьбе романских или готических храмов, и в древнерусской книжной миниатюре. Кочующие мотивы и визуальные приемы повторяются на средневековых изображениях преисподней и на Западе, и на Востоке. Сколь бы ни были далеки хищный монстр, поглощающий человека на капители церкви Сен-Пьер в Шовиньи (начало XII в.), и раскрытая пасть ада из старообрядческой рукописи XVIII в., они демонстрируют ужас загробных мук с помощью одной и той же визуальной метафоры.