Андрей Соболь: творческая биография - страница 11
, написанные с привлечением рукописей статей и писем А. Соболя, раскрывают подробности его биографии 1917—1921 гг.
Время от времени имя А. Соболя появляется в различных историко-литературных исследованиях, но всегда исключительно как принадлежность ряда>37, как некая фоновая фигура, в сопоставлении с которой раскрывается более яркий писательский образ.
Однако до настоящего времени непосредственно посвящена творчеству А. Соболя лишь одна работа литературоведческого характера – статья С. Шершер «Поэтика отчаяния»>38. Статья представляет собой своеобразный опыт прочтения повести А. Соболя «Салон-вагон», однако автору удается не только выявить некоторые особенности соболевской поэтики, проявившиеся в данном конкретном произведении, но и уловить основные моменты специфики личности и творческой индивидуальности писателя, тем самым выделив его из общей писательской массы начала ХХ века.
Прежде всего С. Шершер обращает внимание на то, что биография А. Соболя – «это не просто типичная биография российского человека начала ХХ века, а ее сгусток, ее супервариант»>39. Он настолько герой своего времени, что не ищет другого для своих произведений и пишет образ современника с себя, попадая в десятку. Но постоянное стремление «подделать себя под эпоху», «быть как все, быть со всеми» при том, что «ближе был ему отдельный человек со всеми его переживаниями»>40, явилось причиной трагической раздвоенности писателя, ставшей знаком его личной и творческой судьбы.
По мнению С. Шершер, А. Соболь находит для описания своего раздвоенного, раздробленного мира наиболее адекватный образ – зеркало, которое подсказывает и метод: «оно начинает дробить – или по меньшей мере двоить – все, что попадается на его пути: от раз-двоения отраженного в нем персонажа – до у-двоения слов, предметов или явлений»>41. Исходя из этого, автор статьи выявляет основной стилевой прием А. Соболя – повтор: от повтора отдельных слов («еле-еле», «дробно-дробно», «летит-летит» и т.д.) до повтора фраз («строгими мерами как…»), от повторяющихся из произведения в произведение образов героев до «многочисленных близнецов фактически одной повести»>42. И все эти повторы в конечном итоге рождают неповторимый ритм прозы писателя. Неповторимый даже при том, что в двадцатые годы ритмическая проза стала общим местом. Причина этого в том, что для Соболя ритм его прозы – не «шум времени», не отзвук внешнего мира, а «малый след, осколок, выброс той внутренней музыки, постоянно звучащей, дрожащей, дребезжащей в нем»>43. С. Шершер считает ритмическую прозу А. Соболя не данью литературной моде своего времени, но естественной и единственно возможной для него формой письма: «Если что и подделывал Соболь, то не наличие ритма, а его отсутствие»>44.
Бешеный ритм «маленького человеческого сердца» (А.Соболь) рвался из него: «Очень рано – практически с детства – почувствовал Соболь в себе огромный напор разрушительных сил. И чем сильнее был этот внутренний напор, тем яростнее пытался противопоставить ему жизнь внешнюю, тем ожесточеннее погружал он себя в самую гущу – в страшную гущу! – этой внешней жизни. Никогда, видимо, не боялся ничего – только себя: внутри у него всегда было страшнее, чем снаружи»>45.
В итоге автор статьи приходит к выводу о том, что проза Соболя воплощает в себе «структуру отчаяния», отдавшись которому он в жизни дошел до самоубийства, а «в литературе – до прозрений и замечательной прозы»>46. Таким образом, в данной статье намечены основные координаты художественного мира А. Соболя и выявлено возможное направление дальнейшего исследования творчества писателя.
В нашей работе впервые предпринимается попытка целостного рассмотрения творчества А. Соболя в его связи с биографией и личностью писателя. Явление литературной жизни, прежде чем оно будет вписано в определенный контекст и займет свое место в общих исследованиях литературного процесса, само по себе требует подробного описания как исторически развивающееся и обладающее некоторыми специфическими чертами. Отсутствие сколько-нибудь цельной биографии писателя, необходимость хронологически расположить его опубликованные и неопубликованные произведения, одновременно дать хотя бы краткую характеристику некоторым доступным нам текстам писателя побудили нас обратиться к традиционному для недавнего времени жанру критико-биографического очерка, который, по словам А. Саакянц, позволяет «