Ангел-хранитель - страница 7

   - Странные слова вы, мамаша, говорите, - удивился врач. - Я давал клятву Гиппократа, потом вечером я с женой иду к...

   - Мне не интересно, кому ты там клятву давал, ты мне поклянись, что дите мое до утра спасешь.

   Врач внимательно посмотрел на эту странную старуху и сказал:

   - Я сегодня ночью буду дежурить возле нее. К черту тещины именины. Обещаю, мать.

   Он сам проникся состоянием этой старой женщины и как-то поверил, что если девочка встретит рассвет, то будет жить.

   - Все, Устин, поехали домой, - сказала Степанида.

   Всю дорогу они ехали молча. Степанида, приехав домой, начала что-то перебирать в платяном шкафу, потом, как ни в чем не бывало, принялась варить обед. Устин посмотрел на хлопотавшую у печки жену и подумал: "Вот ведь бабы, займутся своим делом и легче им, а здесь руки ни на что не поднимаются". Он вышел в сарай, хотел отремонтировать старые бочки для капусты и огурцов, но поранил себе палец, бросил эту затею и вернулся в дом. Степаниды не было, он поискал жену и понял, что она в бане.

   - Ну, ты и время выбрала купаться, - сказал Устин распаренной простоволосой жене, когда та вошла в дом, распространяя запах мыла и дубового веника. - Среди недели баню истопила. Зачем это?

   Ночью, даже ближе к утру, Устин проснулся от того, что его тихо звала Степанида. Она лежала на кровати рядом с ним в белой длинной льняной рубашке, которую надела в первый раз в жизни.

   - Устин, Устин, проснись, - тихо звала она мужа.

   - Что случилось, Стеша? - Устин повернулся к жене.

   - Слушай меня внимательно, Устин, не перебивай и ничему не удивляйся. Когда я после той аварии дите скинула и лежала в роддоме, я там простудилась, и началось у меня воспаление легких. Меня перевели в терапию. Я лежала в палате, где кроме меня было еще восемь женщин. Мама ко мне приезжала редко, питание было неважное, и я совсем захирела, уже даже и не поднималась, потому что жить мне тогда не хотелось.

   - Да что это ты вспомнила, Стеша? - удивился Устин. - Никогда ты мне этого не рассказывала.

   - Слушай, Устин, слушай. Так вот, был праздник, Седьмое ноября. В терапии только дежурные врач и сестра, и те ушли в другое отделение праздник отмечать. Ночь уже была, все восемь больных спят, а я чувствую, что все, конец мне. Воздух в легкие не проходит, задыхаюсь, а даже позвать никого не могу, сил уже нет. И вдруг открывается дверь палаты, входит молодой парень в белом халате, смотрит на меня, потом быстро уходит и возвращается с каталкой больничной, берет меня на руки, кладет на каталку и бегом везет в комнату, где уколы делают, - Степанида перевела дыхание.

   - Зачем ты все это вспоминаешь? - недовольно проговорил Устин. - Спи лучше.

   - Не успею тебе рассказать, если будешь перебивать меня, - строго сказала Степанида. - Привез меня этот парень, значит, в процедурную, положил на стол и в легкие через рот ввел какую-то трубку, откачал гной, который забил мне уже все дыхательные пути, а потом привез в палату, положил на кровать и ушел. Я заснула, а утром проснулась уже выздоравливающая. Врач на обходе посмотрел меня и сказал, что кризис прошел. Я рассказала про этого парня, а он меня на смех поднял: "Нет у нас сейчас студентов, а из врачей никто бы на эту процедуру - он ее как-то назвал по-ученому - в одиночку да еще ночью не отважился бы. Да и были мы все вместе во второй хирургии. Так что это тебе, голубушка, приснилось".

   - А может, и приснилось? - спросил Устин.

   - Выздоровела я, - не обращая на него внимания, продолжала Степанида, - домой вернулась. А мой дед Игнат, оказывается, умер. Умер он именно в ту ночь, когда у меня кризис миновал. Но я тогда как-то ничего такого не подумала. Через короткое время, в начале марта, пошла я на кладбище. Средь бела дня дело было. Поприбирала могилки Саши, Сашеньки, деда Игната и домой возвращаюсь. Иду по обочине дороги через Устюковский лес. Весна, деревья голые, насквозь просвечиваются, вдруг вижу, из леса мне навстречу человек выходит. И знаешь, кто это?

   - Кто? - боязливо прошептал Устин.