Ангел из пробирки - страница 52

Она хотела что-то сказать, но он умоляющим взглядом просил её не прерывать, чтобы не сбить с мысли. Гели выдохнула и стала слушать дальше.

— Но дело не в том, как вы ко мне отнеслись. Вы хотели получить прощение за вашего мужа, которого уже нет. Мне не за что его прощать. Наоборот, я должен его благодарить! Он дал мне жизнь! Пусть незаконную, но дал, а не отнял. Поверьте, Гелена, если есть выбор, лучше жить. Пусть плохо, пусть так, как мы жили на нашей базе, но существовать как личность, а не булькать в пробирке генетическим материалом. Мне, в сущности, не на что жаловаться. Разве что поначалу нас старались не считать за людей, но я этого почти не помню. Зато потом… Учили, кормили, лечили, приставили к работе. Не били, не обижали зазря. Наказывали, не без этого, но по справедливости. Как я сейчас понимаю, на базе работали в общем-то хорошие люди. А ваш муж… Если он меня придумал, то, выходит, он мой отец? Мой и всех остальных. А на отца обижаться… Неправильно как-то.

Гелена не могла оторвать взгляда от одухотворённого лица юноши. Видно было, что всё продумал и прочувствовал, слова идут прямо от сердца. Одно только слегка кольнуло: слова об отце. если Калле ему отец, то она, выходит, мать? Но Гели отмахнулась от этой глупой мысли.

Она слушала его речь, спокойную взвешенную, разумную, даже мудрую, а по её щекам неудержимо текли слёзы. Она и забыла, когда плакала в последний раз. Вообще не любила это дело и считала недостойной слабостью. После смерти Калле она смогла зарыдать только на четвёртый день, да и то с трудом. Просто заставила себя плакать, когда поняла, что сходит с ума, и правильно сделала: это принесло хоть какое-то облегчение. Тогда, отревевшись, она смогла жить дальше.

Сейчас же слёзы лились сами собой, чистые, светлые, очищающие душу. Такие же чистые и светлые, как Ариэль.

Он замолчал и вдруг заметил, что она плачет. В первый момент на его лице отразилась растерянность, а затем он сделал два шага вперед, молча обнял Гели за плечи и привлёк к себе. Она тут же инстинктивно вцепилась в него, как моллюск вцепляется в скалу: намертво. Слёзы моментально намочили тонкую футболку, но никто не обратил на это внимание. Это было утешение в чистом, незамутнённом виде.

Наконец Гелена почувствовала, что слёзы иссякли, отцепилась от футболки Ариэля и отстранилась. Она и мечтать не могла, что он окажется таким мудрым, гораздо мудрее неё, и всё так примет. Наверное, пережитые испытания и жизнь в изоляции сделали его взрослым, при том что во многом он остался наивным, неиспорченным ребёнком.

Он сказал, что ему не за что её прощать. Ей было бы легче, если бы он сказал, что прощает, потому что сама она простить себя была не в состоянии. С другой стороны теперь это её личное дело: совершить нечто, чтобы простить саму себя.

Главным для Гели стало понимание: никуда он от неё не денется. Преступлением Калле они теперь связаны крепче, чем канатами. Но если бы она всё же его спросила, не хочет ли он уйти, что бы он ответил?

И она решительно задала вопрос:

— Ариэль, а ты не хочешь начать самостоятельную жизнь? Я могу дать тебе достаточно денег, чтобы ты смог устроиться где-нибудь, где нет обязательного сканирования ДНК. И не думай, что ты будешь мне что-то должен. Если Калле — твой отец, то считай, что ты получил от него наследство. Он ведь оставил мне кучу денег, я даже не знаю, что с ней делать. А тут они пойдут на благую цель. Купим тебе документы, запишем в галактический инженерный образовательный центр… Через пять лет или даже раньше получишь диплом и сможешь работать. На центральных планетах нет, там правила жёсткие, а на периферии — пожалуйста. Есть отличные планеты, высокоразвитые, где ты мог бы устроиться.

Гелена щебетала, расписывая преимущества самостоятельной жизни, а сердце её сжималось. Сейчас он обрадуется и спросит, как скоро можно будет это осуществить. Вот сейчас…

— Гелена, зачем вы мне это расписываете? — услышала она голос Ариэля, — Если я вам мешаю, то, конечно, я уеду куда вы скажете. Но если можно, я бы хотел остаться с вами.