Ангел Украины - страница 13

— Смешно, конечно, бороться за все хорошее против всего плохого, не разобравшись прежде, что же собственно сегодня в Украине понимается под плохим и что под хорошим, — усмехнулся дядя Грач и озабоченно посмотрел по сторонам, словно что-то потерял.

— Именно, — с жаром подхватил я. — Куда мы должны вести подрастающее поколение? Как консолидировать этот народ? Ведь нам досталось в наследство очень непростое… Мы… Нам…

Я потерял мысль и сбился, потому что мой собутыльник не найдя того, что искал вокруг, взял полную бутылку просто из воздуха, как в прошлый раз свою шляпу. Ловко шлепнув ладонью по донышку, вышиб пробку и одним движением разлил водку в материализовавшиеся в другой руке хрустальные рюмки средних размеров с причудливыми узорами:

— Я, конечно, не ханжа, но пить из пластмассы как-то… Вы меня, Сергей, простите. Так, на мой взгляд, будет, как минимум, не хуже. Хотя если будете настаивать… — он повел взглядом в сторону купленных мною в круглосуточном магазине стаканчиков.

— Нет. Не имею ничего против, — появление бутылки и рюмок меня уже особо не удивило, но напомнило всю неразъясненность текущего момента, — сервис что надо. Я в восхищении. Однако, мы увлеклись болезненной для меня темой. Она бесконечна. Отложим на время. Вы собственно кто? — снова перешел на «Вы». — Фокусник?

— Я-то? — он протянул мне рюмку. Скривил губы, закатил глаза, изображая озадаченность и размышления. — Нет, не фокусник. Скорее путешественник. Да, пожалуй, путешественник. Подойдет такой ответ?

— Водка подойдет, — выпив холодный сорокаградусный напиток отменного качества, ответил я и, прищурив глаз, смерил собеседника оком. Он приосанился и даже поправил галстук. — Не скажешь?

— Во всяком случае, не сейчас, — дядя Грач задумался. — А потом и спрашивать не станешь, сам все поймешь.

— «Я часть той силы, что вечно хочет зла и постоянно совершает благо?» — иронично продекламировал я. — Пока путешественник? Что ж, пусть будет путешественник.

— Пусть будет путешественник, — повторил дядя Грач, придал лицу нейтральное выражение и опустил плечи.

— А путь держим: оттуда, — я махнул рукой с пустой рюмкой в одну сторону и сразу же в другую, — туда.

— Если сильно упрощенно, то можно сказать и так.

— Ладно, пропустим. Что там насчет прощенной тавтологии о переломных моментах в моей жизни? «О самом переломном» — кажется, Вы так выразились. Как-то мы отвлеклись от этой темы. А мне, понятно, интересно, — решил напомнить я начало нашего разговора.

— Ты тут рассказывал о книге, которую хотел написать. «После революции, в среду». Идея очень интересная, хорошая. И вещь получилась бы у тебя достойная, но…

— Ничего я Вам не говорил, — дошло до меня.

— Ну не говорил. Думал. Какая разница? — он передернул плечами. — Не суть важно. Так вот книгой, Сергей, даже такой, тут не поможешь. Действительно, время простых решений упущено, уже поздно.

— А чем поможешь? — грубее, чем следовало, сбитый с толку, спросил я. Когда я размышлял о книге, его здесь точно не было: ни тушкой, ни чучелом, ни грачом, ни дядей. И мягче, сглаживая бестактность, поинтересовался. — Вам известно?

— Известно, не известно… Не об этом сейчас речь. Делать надо, — туманно ответил дядя Грач.

— Да уж, делать надо. Кто-то спорил бы, я не буду, — саркастически проговорил я. — Только вот что?

— Искать причину. Для начала. Ты ведь хочешь понять, почему у тебя в стране так все набекрень? Хочешь?

— Еще как!

— Вот. А когда ты поймешь причину, то дальше уже… — он сделал неопределенный жест руками.

— Это значит, что тебе она известна и сейчас? — я снова перешел на «ты», ориентируясь на тон собеседника.

— Мне да.

— Так почему ты ее просто не расскажешь?

— Нельзя так. — Дядя Грач отрицательно мотнул головой. — Это не по правилам. Да и пользы эти знания не принесут. Сам должен до всего дойти. Только в этом случае может получиться толк.

— Почему?

— Объясняю. Вот смотри, — с видом профессионального лектора начал он. — Кого мы имеем? Разуверившегося в жизни журналиста. Неплохого, в общем-то, честного, порядочного парня, с определенным багажом жизненного опыта, полученного в эпоху постоянных перемен. Без личной жизни и определенных пожеланий, кроме туманного мечтания сделать всем хорошо. Который, к тому же, страдает глобализмом и вследствие этого всегда на первое место ставит общество, а затем уже думает о себе. Так?