Ангел в камуфляже - страница 2
А вот и она, легка на помине.
Кропоткина Дора Михайловна, сорока девяти лет от роду, образование гуманитарное, высшее, вдова, дочь – на пять лет меня моложе – замужем за предпринимателем.
Досье автоматически прокрутилось в голове при виде невысокой, стройной фигурки, цокающей каблучками в моем направлении. Привычка, иногда вызывающая раздражение.
Белая футболка, широкие тренировочные штаны, легкие туфельки, копна по-шикарному густых, черных, блестящих на солнце волос, легкомысленная сумочка через плечо.
Дора.
– Заждалась, Танечка! – воскликнула она вместо приветствия. – На дорогах нечто невообразимое сегодня, так что место для стоянки с трудом отыскала. Ты на машине тоже?
Она села рядом, быстрым движением забросила ногу на ногу, достала из сумочки сигареты.
– Будешь?
– Пришла ты вовремя. А я не на машине. Пешком. Буду.
– Счастливая! – Дора улыбнулась слегка подкрашенными губами. – Не спешишь никуда, значит.
Мы закурили, две приветливые друг к другу женщины, единодушные, без сомнения, в уверенности, что жизнь прекрасна и удивительна.
Приветливые, конечно! Обе не даровым хлебом питаемся. А что питаемся неплохо, так, значит, и работаем неплохо. И плюс к этому работаем в основном на себя. Это особенно ненавистно нашим мещанам, и род занятий здесь – сбоку припека. Плевать!
– Не спешу я, Дора, да, права ты. Вот здесь тебя дождалась, теперь пойду не спешить куда-нибудь еще.
Она чутко уловила в моих словах едва ощутимый намек, и из сумочки в сумочку, из своей в мою, перебросила увесистый бумажный сверточек, порадовавший меня своим видом и габаритами.
– Дай нам бог продолжать в том же духе!
Я ничего не имела против.
– Побольше бы времени, – она причмокнула с сожалением, – я бы с удовольствием пригласила тебя выпить сухонького, со льда, хоть как-то отметить это дело. В долгу я у тебя.
– Ты же расплатилась, Дора! – Я встряхнула заметно потяжелевшую сумочку.
– Это, – махнула она рукой, – деньги! И причем не самые большие!
Я опять ничего не имела против, слушала с интересом. Она же продолжила:
– Готовность помочь, вот – просто взять и помочь, разве ее деньгами оценишь?
Интересным она, миссис Бланк, языком заговорила, надо же! Я слушала ее не перебивая.
– Танечка! – Дора придвинулась ближе, нагнулась, секретничая. – Мы с тобой очень разные люди и заняты разными, очень непростыми делами. Вон, в твоей сумочке я пистолет углядела. В моей ему эквивалентом может быть коробка презервативов. Каждый зарабатывает по-своему в этой жизни. Мы с тобой друг другу жить не мешаем, не конкурируем, а значит, можем и помочь в нужное время. Рассчитывай на меня и в качестве Доры Кропоткиной, и в качестве, – она заглянула мне в глаза, молодо и озорно подмигнула, – миссис Бланк!
Я накрыла ее руку своей.
– Спасибо, Дора!
– Тебя подвезти?
Она глянула на часы, поднялась.
Я представила себе жару в переполненном троллейбусе и жару на пешем маршруте к центру и соблазнилась.
– Пожалуй.
Прозвучало нерешительно, потому что у меня здесь было дело, еще одно, не горящее, но желательное.
– Хотя… Нет, спасибо, я остаюсь.
Дора пожала плечами, кивнула и поцокала туда, откуда явилась. Отойдя на полтора десятка шагов, обернулась, махнула рукой.
– До свидания!
На мосту через Волгу, несмотря на ветерок, треплющий распущенные волосы, ощутимо пованивало автомобильной гарью. Плотный поток машин в обе стороны отравлял воздух газами и сотрясал его ужасными звуками. И только с красотой вида, открывавшегося отсюда, сверху, он ничего не мог поделать. Темная, блестящая вода далеко внизу, чистое, без единого облачного обрывочка небо сверху; берега – далекий, противоположный, и близкий, наш, тарасовский, утыканный домами и домишками.
По той, наветренной, стороне проезжей части моста шли прожаренные солнцем люди, в основном домой, с пляжного острова, и поглядывали на меня с состраданием и превосходством – ума-де не хватило у девахи определить, откуда на мосту ветерок дуть будет. Вот, мучится теперь, глотая копоть.
А меня устраивает, что на моей стороне почти безлюдно.
Правильно заметила Дора, пистолетик у меня в сумочке подкладку трет. Старый, облезлый «макаров». В каких руках он побывал, каких дел натворил, гадать не берусь. Уверена в одном – тут ему и конец! Не гавкнет больше ни в правого, ни в виноватого.