Ангел Варенька - страница 7

Переодевшись, едут в училище. Перед этим Алексей Алексеевич разрешает лишь выпить по стакану сока и съесть по яблоку. Это — суровый пост, дальше следует молитва. Каждый произносит ее про себя, заветную молитву их класса, придуманную Алексеем Алексеевичем: «Ты будешь сегодня выступать перед людьми. В этом — призвание музыканта. Ты будешь играть прекрасную музыку, которую до тебя играли великие скрипачи. Постарайся же, чтобы люди, слушающие тебя, были так же счастливы, как люди, слушавшие их». Эти слова спасают от концертного волнения и неуверенности в себе. Спасают от самоуверенности и излишнего спокойствия. Учат забывать о себе и помнить об искусстве.

Вот и училище. Васьковы со своей командой оставляют пальто на вешалке, а перчатки и варежки берут с собой — руки должны быть теплыми. За полчаса до начала концерта Алексей Алексеевич разрешает каждому сыграть по нескольку тактов. Ровно, в замедленном темпе, — просто попробовать скрипку. Вдохновение — беречь для эстрады. Ученики беспрекословно подчиняются, даже Веревкин. Наверняка он лучше Алексея Алексеевича правит надувной лодкой и ориентируется в тайге, но здесь Алексей Алексеевич — его вожатый. Надежный и опытный. И только когда объявляют начало, он слегка выдает себя тем, что прислоняется к стене и на секунду закрывает глаза. У него — свои молитвы.

Первой выступает Люба. Она выходит на сцену гимнастическим шагом, пытаясь уверить себя, что ни чуточки не растеряется, не смутится и не покраснеет, но стоит ей посмотреть в зал, и краска стыда заливает ей щеки: неужели она заиграет одна перед всеми?! Люба воспитывалась в детдоме, поэтому одиночество для нее странно и невыносимо, оно словно напоминает о чем-то давнем, что не хочет хранить память. Поэтому Люба спешит начать, чтобы защититься ото всех музыкой, и даже опережает Верочку, своего концертмейстера. Они вступают не в такт, но затем Люба берет себя в руки и играет без ошибок. С музыкой она не одна, и ей не страшно. Совсем не страшно. Ни капельки.

Любе долго аплодируют, и Алексей Алексеевич счастлив. Счастлив почти как люди, слышавшие великих скрипачей, и для него сейчас нет различий, Паганини, Моцарт или Люба Гражданкина. Он не судья, а восторженный слушатель. Следующим выходит Сережа Мухин и, в отличие от Любы, медлит и не начинает. Сережа — единственный и обожаемый сын своих родителей, которых он тоже любит и музыкой занимается ради них. Ему и сейчас кажется, что мать и отец (папочка и мамочка) сидят в зале, и он конечно же их не подведет, сыграет первую часть сонаты Бетховена, но самому ему интересно то, что вне музыки: поднятая крышка рояля, в которой отражаются струны, ряды стульев, занавески на окнах и даже доски пола у него под ногами. Все это он с любопытством оглядывает, как бы вознаграждая себя за будущий подвиг во имя сыновнего долга. Верочка слегка торопит его и берет аккорды. Сережа тотчас же поднимает к подбородку скрипку. Начали!..

Алексей Алексеевич мысленно следит: главная партия, побочная партия, экспозиция, разработка. Все очень хорошо, вот только не хватает легкости в арпеджио… Но об этом — после концерта, а сейчас он не судья, ему все нравится, он счастлив вместе с ними. Они должны чувствовать это, — тогда они смогут. Вслед за Мухиным выступают еще трое учеников, и наконец на сцену выходит Веревкин. Он, как обычно, завершает программу: за него Алексей Алексеевич всегда уверен. И действительно, Веревкин не спешит и не медлит, сосредоточенно кланяется залу и быстро вскидывает руку с грифом скрипки. Верочка играет вступление к концерту Венявского, и, слушая любимого ученика, Алексей Алексеевич в который раз забывает, кто ученик, а кто учитель…

Миша Веревкин поступил к нему в класс одним из последних, и едва Алексей Алексеевич начал с ним заниматься, он чуть было не разочаровался в себе как в педагоге: не потому что ему не удавалось научить, а именно потому что удавалось, слишком легко удавалось. Миша словно бы вовсе и не нуждался в педагоге и уж тем более во всех этих хитрых педагогических приемах, рассчитанных на