Ангелы: Анабазис - страница 3
Михаил присмотрелся и увидел почти неприметную на фоне осенних кустарников тонкую мордочку выходящего из леса зверя. Быстро подпрыгивая тонкими лапами на каменном берегу, рыжая патрикеевна выходила к воде. За ней весело скакали три пушистых шарика. Лиса зорко оглядела пространство, недовольно подёргала чёрными ушами, увидев двуногих на противоположной стороне реки, но команды «отставить» своему выводку не дала. Только построже тявкнула, призывая щенков к порядку. Но тем и без того уже хватало забот — большие валуны, громоздящиеся на берегу, оказывались серьёзным препятствием для слабых ещё лап. Лиса запрыгнула на один из камней и пригнулась к воде.
— Хитрая бестия, — почти беззвучно сказал Михаил. — Хочет ног не замочить.
— Лап, — хмыкнув, поправил товарища Юрий. — Однако щенки накупаются.
Рыжая мамаша напилась, оглядела сверху лисят, безуспешно сражающихся с камнями и собственными лапками. Потом снова посмотрела на противоположный берег. Люди её беспокоили. Она откровенно подёргала носом, вбирая новый запах, подумала, поглядывая на незнакомцев то одним, то другим глазом.
— Однако непуганая, — задумчиво произнёс Юрий. — Сразу чувствуется — с людьми ещё не сталкивалась. Запах наш уловила, но не убегает.
— Да. Далеко нас занесло…
— Мих, — Юрий потрясённо обернулся, внезапно осознав странность, — Осень же!
— И что?
— Дык! Щенки-то уже большенькими должны быть!
Михаил помолчал, потёр щетину и хмуро предположил:
— Может, поздняя случка?
— В диком лесу? — покачал головой Юрий. Глаза у него стали настороженными, былая лёгкая улыбка исчезла.
Лиса, видимо, решила, что пора домой и коротко тявкнула на выводок.
— Равняйсь! Смирно! Шагом марш! — прокомментировал Юрий.
Щенки засеменили за мамашей. Она высоко вскидывала тонкие лапки, чтобы бежать по камням, а они преодолевали препятствия большими, но не всегда умелыми прыжками. Лиса нашла прореху в плотной волне кустарников и одного за другим впихнула туда выводок. Последний раз посмотрела на людей и скользнула вслед за детьми.
— Да, за всю свою жизнь впервые вижу лису со щенками. Говорят, лисоньки очень пугливые мамаши. А, Миш?
— Говорят.
Он ответил лаконично. За спиной наметилось движение, шаги были непривычными. А, если это не свои, то методом исключения получается… Медведев посмотрел на друга, тот на него, и оба согласованно поднялись. Но уйти не успели.
— Сидите-сидите. Не помешаю, — устало махнул рукой капитан Степан Полынцев и присел рядом на берегу. Стянул с левой кисти полуперчатку, загрязнённую кровью и пылью. Опустил ладони в студёную воду. Кожа мгновенно покраснела.
«Будто Шер-Хан на водопое…» — неприязненно подумал Михаил, про себя помянув слова из книги, с детства вызубренной наизусть.
Юрий посмотрел на умывающегося и громко произнёс:
— Товарищ капитан! Разрешите обратиться к капитану Медведеву?
Полныцев, не оборачиваясь, задумчиво поводил отбитой ладонью в стылой воде:
— Разрешаю.
— Командир, разрешите идти проверять готовность личного состава к ужину?
Михаил в душе выматерился в ответ на мелкое предательство друга, и ответил хмуро:
— Разрешаю.
— Есть!
Юрий демонстративно вытянулся и развернулся на месте.
«Ну-ну, я тебе это ещё припомню», — подумал Михаил.
Раверсник поднял взгляд от воды на капитана и усмехнулся:
— Что вы, как дети, в самом деле. Не выпендривались бы! Я же вашу строевую не проверяю. Мне своих дел хватает.
Медведев снова внутренне матюкнулся, а вслух сухо ответил:
— Это обычная субординация. Основа взаимоотношений…
— Ну да, да. — Степан задумчиво опустил руки в воду. На правой кисти над отбитой костяшкой набухал большой кровоподтёк. — Только, если бы меня здесь сейчас не было, он сказал бы что-то вроде: «Пойду пошукаю, что там есть пожрать», — а Вы бы, Михаил, ответили ему: «Ползи-ползи, улитка, по склону Фудзи!». И никаких вытягиваний и прочего не было бы. А вот для меня этот спектакль устраиваете. И не первый раз, заметьте…
Как и раньше, разговор шёл исключительно на «Вы». Это оказался единственный способ сохранять нормальные рабочие взаимоотношения. Слишком всё было натянуто и напряжено. Назначенный официальным командиром на задание Степан Полынцев вызывал у Медведева стойкую неприязнь за проявляемую жестокость. Впрочем, к «таёжнику» капитан «Р-Аверса» тоже особо позитивных чувств не испытывал, презирая за демонстративное чистоплюйство.